___________________________________________
СЕЛО АЛЕКСАНДРОВСКОЕ
Из истории рыбинского Заволжья
Клопов А. С.
Создано ЧУК «Этно-Кузня» при поддержке Фонда президентских грантов
Книга посвящена истории села Александровского, основанного в конце XIX века на левом берегу реки Волги напротив центральной части уездного города Рыбинска Ярославской губернии. Будучи долгое время популярным дачным местом с интересной деревянной архитектурой, в 1929 году село было включено в городскую черту. Теперь это улицы Александровская, Берёзовая аллея, Бехтерева, Бурлацкая, Малая Иверская, Парижской коммуны, Правды, Профсоюзная, Сакко и Ванцетти, Арефинский тракт и Сосновый переулок.
© Клопов А. С.
I.
ИСТОРИЯ СЕЛА АЛЕКСАНДРОВСКОГО И ЕГО ЖИТЕЛЕЙ
Дачное место
В восточной части Заволжского района города Рыбин- ска (справа от моста, если ехать из центра) расположились небольшие уютные улочки Александровская, Берёзовая аллея, Бехтерева, Бурлацкая, Малая Иверская, Парижской коммуны, Правды, Профсоюзная, Сакко и Ванцетти, Аре- финский тракт и Сосновый переулок. Яркими достопри- мечательностями этого места являются Церковь во имя Иверской иконы Божией Матери и кое-где сохранившиеся старые деревянные дома необычной архитектуры в стиле модерн.
Эта территория на левом берегу реки Волги, напротив центральной части города Рыбинска, раньше называлась се- лом Александровским и относилась к Спасской волости Ры- бинского уезда. Село было основано предприимчивыми ры- бинскими купцами в конце XIX века и своё имя, согласно одной из версий, получило в память императора Александра II, убитого революционерами-террористами 13 марта 1881 года в Санкт-Петербурге.
По другой версии, название села связано с больницей для судорабочих, построенной недалеко — на земле, пожертво- ванной рыбинским купцом 1-й гильдии Анемподистом Фро- ловичем Фроловым (1826–1909). Официально это лечебное заведение называлась Больницей в память священного коро- нования 15 мая 1883 года императора Александра III и импе- ратрицы Марии Фёдоровны1.
Первоначально эта поросшая сосновым лесом местность принадлежала помещикам Повалишиным, от которых в 1880 году перешла в собственность рыбинскому купцу 2-й гиль- дии Сергею Никифоровичу Емельянову. Впоследствии ку- пивший эту землю Александр Павлович Кропачёв разделил её на отдельные участки площадью до 900 м2 и начал активно продавать под застройку.
Расчёт оказался верен, ведь в те годы в российском об- ществе распространился обычай выезжать летом на отдых в загородную местность. Поэтому многие рыбинские куп- цы поспешили выкупить предлагаемые А. П. Кропачёвым участки и за короткое время там были выстроены доброт- ные деревянные особняки по самым модным проектам. Не удивительно, что Александровское в очень короткое время значительно расширилось и стало наиболее популярным среди рыбинцев дачным местом.
Дачные дома здесь сдавались в аренду по цене от 25 до 350 рублей за летний сезон, в зависимости от размера помещений. В начале XX века в селе Александровском находилось око- ло 125 жилых домов, из которых лишь небольшая часть была занята собственниками, а все остальные сдавались в аренду. Проживало в селе не только летом, но и зимой до 500 человек.
Выше по левому берегу Волги к Александровскому при- мыкали село Петровское с усадьбой дворян Миха́лковых и деревня Ёрш — также популярное среди горожан дачное ме- сто. Ниже по Волге — паровая мукомольная мельница ры- бинского купца А. В. Жилова, маслобойный завод братьев Коровкиных, больница для судорабочих, Серебряковское двухклассное училище (в дер. Полтинино) и др.
Будучи красивым и уютным дачным посёлком, Алексан- дровское, тем не менее, было отрезано от города Рыбинска рекой Волгой. Но и эта проблема со временем была разреше- на. Так, для перевоза был организован пассажирский парохо- дик, буксировавший одновременно паром для телег и экипажей. В летние месяцы он совершал рейсы ежедневно каждые полчаса: с 5:00 утра и до 10:00 вечера. Провоз конной подво- ды на нём стоил 6 копеек; за одного человека на пароме бра- ли 1,5 копейки (третий класс), а на пароходе — 2 и 3 копей- ки (второй и первый классы соответственно). Также можно было воспользоваться услугами лодочников, которые брали до 6 копеек2 с человека, работая практически круглосуточно.
Те, кто не мог себе позволить аренду местных дач, просто приезжали в Александровское для прогулок, спасаясь среди произраставших здесь хвойных деревьев от летнего зноя и городской пыли. Здесь имелось несколько мелочных лавок, два трактира (без крепких напитков) и казённая винная лав- ка3. Часто в «казёнке» можно было наблюдать грузчиков из местных жителей — здесь они оставляли свои скудные за- работки и нередко «мяли» друг другу бока в бессмысленных пьяных драках.
Старые названия некоторых улиц села Александровско- го дошли до наших дней без изменений — это Арефинский тракт и Малая Иверская. В советское время улица Набереж- ная стала Бурлацкой, а Большая Иверская — улицей Правды. До 1920-х годов здесь были 1-я и 2-я Батыревская улицы и Жиловский переулок.
Хотя и со значительными утратами, но эта местность до сих пор хранит интересные традиции рыбинского деревян- ного зодчества. Украшенные пропильной резьбой, с причуд- ливым сочетанием башенок, балконов и сложными очерта- ниями кровель, бывшие купеческие дачи стали визитной карточкой всего Заволжского пригорода. Характерные для этой местности постройки имеют на центральном фасаде обязательный балкон, нередко довольно внушительных раз- меров. Такие дома чаще располагались там, откуда открывал- ся красивый вид на Волгу. Наиболее интересны здесь всё же здания, несущие на себе приметы модерна. Все они композиционно представляют собой асимметричное сочетание разновеликих объёмов.
В начале XX века крупнейшими земле- и домовладельцами села Александровского были рыбинские купцы и промышлен- ники Жеребцовы, Калашниковы, Попёновы, Петровы́х и др. Строились они «кустами»: рядом с главным домом располага- лись магазины, дачи, дома для жильцов. При каждой усадьбе были парки, за которыми любовно и тщательно ухаживали.
Так, богатому рыбинскому хлеботорговцу Леонтию Луки- чу Попёнову (1855–1942) в селе Александровском принадле- жало пять домов, большинство которых он сдавал в аренду под дачи. Кроме того, на Арефинском тракте им был разбит общественный сад для народных гуляний4. Цветы, диковин- ные кусты и деревья, дорожки, посыпанные жёлтым песком — всё содержалось в чистоте и порядке. В саду были устрое- ны аттракционы и эстрада, по вечерам и в праздники играла музыка и выступали артисты, по аллеям гуляли местные жи- тели и дачники.
Из пяти попёновских дач до наших дней дошла только одна — стоящая на поросшем деревьями холме, в стороне от дороги, на улице Правды (No 6). Этот большой деревянный дом служил дачей самому Л. Л. Попёнову и был построен им в начале XX века в стиле модерн. По оформлению он напоми- нает богатый русский терем, увенчанный высоким шатром, служащим композиционным центром всего протяжённо- го здания. Будучи одноэтажным, этот дом на юго-западном углу надстроен вторым этажом.
Леонтий Лукич Попёнов происходил из крестьян дерев- ни Каликино Семёновского уезда Нижегородской губернии. Крупный хлеботорговец и землевладелец. С 1906 года — лич- ный почётный гражданин. Член Рыбинского биржевого об- щества, Педагогического совета Рыбинского коммерческого училища, Совета Покровско-Воскресенского общества вспо- моществования бедным. Согласно Первой Всеобщей перепи- си 1897 года, семья Л. Л. Попёнова жила в городе Рыбинске на Волжской набережной, д. 56, кв. 1а. Жена — Мария Дми- триевна (1867 — ?). В семье было одиннадцать детей: Вера (1887 — ?), Александр (11 марта 1890 — ?), Елизавета (12 ок- тября 1892 — ?), Павел (12 июня 1894 — ?, Владимир (28 мар- та 1896 — ?), Николай (28 мая 1897 — ?), Леонид (6 февраля 1899 — ?), Борис (24 апреля 1900 — ?), Галина (11 марта 1903 — ?), Алексей (5 февраля 1904 — ?), Ольга (22 февраля 1906 — ?). Будучи единоверцами5, Попёновы состояли в приходе домовой церкви при Рыбинском Покровско-Воскресенском обществе вспомоществования бедным6.
Вскоре после Октябрьской революции, в марте 1918 года, Л. Л. Попёнов свернул хлеботорговую деятельность и закрыл сад в Александровском, полностью разобрав летнюю теа- тральную сцену и другие парковые постройки. В газете «Из- вестия Рыбинского совдепа» эти действия Попёнова были осуждены, как «саботаж со стороны купца», поскольку ли- шали местных трудящихся единственного в Заволжье места культурного отдыха. Возможно, именно это и стало одной из причин кровавой развязки — печально известного расстрела семьи Попёновых летом 1918 года.
Валентина Анатольевна Клопова (род. 1950) вспоминает рассказ об этом событии своей бабушки — жительницы села Александровского Екатерины Михайловны Тузовой (1881– 1972). По её воспоминаниям, трагедия случилась в один из летних дней 1918 года. Она стояла в очереди в магазине, когда туда с шумом ввалилась группа революционных солдат с красными бантами в петлицах — стали допытываться у людей, где стоит дом Попёновых. Тут же в очереди стояла одна из купе- ческих дочерей — она бросилась бежать домой предупредить родных, но те не стали уходить и прятаться. Найдя, наконец, искомый дом, солдаты собрали многочисленную семью Попё- новых и отвели к Кипячевскому кладбищу, где хладнокровно расстреляли. Но одному из младших сыновей всё же удалось спастись — он уполз в высокую кладбищенскую траву...
Жительница Заволжья Мария Александровна Коптелова (1898–1993), спустя годы, рассказывала родственникам: «Ка- кие-то вооружённые солдаты бегали, орали, созывали народ. Народу было мало, многие прятались по домам. Я из любо- пытства подошла и увидела за домом, где сейчас находится амбулатория на ул. Правды, была вырыта глубокая траншея и рядом с ней солдаты расстреливали целую семью».
А вот что вспоминает о расстреле Попёновых другая жи- тельница Александровского — Ольга Фёдоровна Костери- на (1911 — ?)7: «Трагична судьба бывших хозяев этого дома. Глава семьи в 1918 году, спасая свою жизнь, на собственном пароходе покинул Рыбинск. Семья осталась. Возможно, он надеялся, что их не тронут или просто не было возможно- сти вывезти семью. Во всяком случае, конец их был ужасен. Жену, двух дочерей и сына-подростка расстреляли пьяные «латышские стрелки». Мальчик, его звали Борис, случайно остался жив, но сошёл с ума. Жители села Александровского через неделю поймали его обезумевшего и обессиленного в лесу. Возле их же дома и захоронили всех расстрелянных По- пёновых. Позже мальчика вылечили. Он уехал из Рыбинска и стал учителем. <...> Какие-то неизвестные люди тайно но- чью выкопали тела Попёновых и увезли».
Убийство Попёновых подтверждается и документально. Так, в Рыбинском филиале Государственного архива Ярославской области хранится заявление Таисии Никитичны Ов- чинниковой начальнику Ярославского губернского Управле- ния уголовного розыска: «Во время красного террора были расстреляны мои родственники — семья, о которых вела следствие особая Ярославская комиссия. Тела Попёновых за- рыты около их дома, где живут в настоящее время кварти- ранты, которые просят перенести тела убитых в какое-либо другое место, почему я и обратилась в Рыбинскую Чрезвы- чайную комиссию с просьбой о переносе их тел. Но там мне не разрешили. Убедительно прошу вас указать, у кого я могу получить разрешение на право переноса тел Попёновых в другое место»8.
Точно известно, что не были расстреляны сам Леонтий Лукич Попёнов, его дочери Вера, Галина и Ольга, сыновья Александр9, Павел10, Борис11. Возможно, расстреляны были Мария Дмитриевна Попёнова и дети Елизавета, Владимир, Леонид, Николай, Алексей. Впрочем, точный список погиб- ших реконструировать пока не представляется возможным.
С сентября 1923 года в бывшей «попёновской» даче, где некогда разыгралась кровавая трагедия, располагался рай- онный клуб имени Розы Люксембург (при Картонажной фа- брике «Возрождение»), а с 1930-х годов — амбулатория и поликлиника.
Рядом с Иверской церковью (на ул. Александровской, No 13) до сих стоит ещё одно интересное здание, построенное в сти- ле модерн по заказу рыбинского купца Фёдора Филимонови- ча Набатова (1863 — ?), уроженца села Бурцево Симбирской губернии. Один из двух главных фасадов этого одноэтажно- го дома выходит на улицу, а другой — на площадь перед цер- ковью. Желая подчеркнуть их важность, строители возвели в центре каждого однооконную светёлку, увенчанную высо- ким шатром с усечённым шпилем в завершении. В основа- нии каждого шатра карниз образует треугольный фронтон, а более крупный уличный шатёр имеет ещё треугольные слу- ховые окна. Светёлка фасада, обращённого к церкви, укра- шена пропильной резьбой, выполненной в стиле модерн, в то время как более крупная уличная имеет квадратное окно, обрамлённое овальным наличником. В фасадах дома гармо- нично сочетаются симметрия парных окон первого этажа и асимметрия боковых пристроек, изгибы обшивки надокон- ных линий и пышные наличники крупных окон.
Другими крупными землевладельцами в селе Алексан- дровском и соседней деревне Старый Ёрш в начале XX века были братья Жеребцовы. Так, одному из них — судопро- мышленнику и хлеботорговцу Николаю Ивановичу Жереб- цову (1848 — ?) — здесь принадлежало не менее четырёх до- мов. Он был женат на Вере Ильиничне (урожд. Страховой); дети: Александр (1872 — ?), Владимир (1875 — ?), Николай (1877 — ?), Иван (1880 — ?), Алексей (1887 — ?), Илья (1890 — ?).
Ольга Фёдоровна Костерина в 1990-х годах вспомина- ла, что «жеребцовские» дачи были «богато украшены дере- вянными кружевами. Один из домов не изменил даже сво- его функционального назначения — как был, так и остался магазином. В главном доме теперь психбольница. Многие из мужской половины большой семьи Жеребцовых погибли в бурные революционные годы. Рассказывают, что их постре- ляли красные, когда они бежали из дома к реке, где их ждал пароход.
Жеребцовы имели ещё дома в Васильевском. Это была большая и богатая фамилия. В церкви они имели своё место. Был ещё один дом, принадлежащий Жеребцовым, в кото- ром после революции жил с семьёй один из уцелевших муж- чин этой фамилии Владимир. Говорят, что он был странным человеком — то ли глуповат, то ли просто «не от мира сего». Дом был каменный, двухэтажный, очень красивый, располо-
жен близко к Волге. В доме был водопровод».
Будучи школьницей, в 1920-х годах, Ольга Фёдоровна, ко-
торая дружила с молодыми обитателями этого дома, ходила туда «слушать весну». Было это так: на первом этаже дома располагалась прачечная, в бетонном полу которой имелся большой люк; когда на Волге начиналась подвижка льда, из него слышался голос могучей стихии, послушать который и собирались молодые люди.
Владельцем четырёх домов в Александровском был купец Александр Семёнович Петровы́х12. В 1912 году он организо- вал в селе электростанцию мощностью 7 л. с. (на 250 лам- почек), которая работала на нефтяном двигателе «болин- дер»13. После Октябрьской революции станция продолжала работать, и Александр Семёнович продолжал ей руководить, правда, уже без штата электромонтёров и почти бесплатно. Согласно местной легенде, все сбережения и ценные вещи он зарыл в землю возле дома. Но кто-то подсмотрел и вырыл всё богатство, и вскоре после этого А. С. Петровы́х умер. Его усадьбу постигла та же участь, что и многие местные дома, лишившиеся истинных хозяев, — со временем её сломали и растащили по брёвнам на дачки. Здание электростанции тоже не сохранилось.
Долгое время в Александровском сохранялось здание бывшей дачи купца 1-й гильдии Ефрема Степановича Ка- лашникова (1851–1921). Когда-то над этим домом красовался вращающийся купол с огромным названием: «Дача «Забава». При даче был разбит прекрасный парк. Вдоль ручья, который протекал по его краю, была устроена аллея, по вечерам она освещалась фонарями. Вдоль аллеи стояли скамейки. Сейчас ручей едва заметен, а тогда во время половодья по нему ката- лись на лодках. Напротив дачи Е. С. Калашникова, на другом берегу Волги, располагалась его же паровая мельница.
Также заслуживает внимания небольшой дом на улице Правды No 17, где до недавнего времени находилось почто- вое отделение. К сожалению, имя его строителя и владельца нам установить не удалось. Двухэтажный Г-образный в пла- не сруб имеет приземистую одноэтажную пристройку, где размещается главный вход в здание. Он также отмечен не- большой башенкой с килевидным щипцом в карнизе кровли.
На рубеже XIX — начала XX века владели дачами и жили в селе Александровском известные в Рыбинске люди: фото- граф Александр Иванович Пийр (1864–1923), заводчик ми- неральных вод Юлиус Владимирович Бендт (1860–1921), дан- тист Павел Михайлович Битюцкий (1876–1943) и др. В годы 1-й мировой войны в село Александровское из Ковенской губернии переехала семья Викентия Семёновича Бацкевича (1902–1970), выдающегося рыбинского спортсмена и трене- ра-педагога, организатора физической культуры и спорта в Ярославской и Ивановской областях.
Разумеется, в селе Александровском были не только кра- сивые дачные дома и особняки богатых рыбинских купцов. За их фасадами, выходившими на Волгу, зачастую скрыва- лись куда более скромные избы простых крестьян и рабочих. Один из первых местных комсомольцев Василий Евдокимов Гаврилов вспоминал: «Красивые дома братьев Жеребцовых своим величием закрывали полуразвалившиеся хаты дерев- ни Старого Ерша, как бы прижав их к лесу. Мельница Жило- ва, маслобойный завод Коровкина, Картонная фабрика, Судостроительная верфь Слипа — вот величие левого берега города Рыбинска, где гнули спины наши родители. Неболь- шие были наши селения, каждое из них насчитывало не бо- лее 50–60 домов»14.
Село Александровское свой первоначальный характер пригорода и места летнего отдыха горожан потеряло сразу с Октябрьской революцией 1917 года, с исчезновением самого феномена дачной жизни. Уже в 1924 году власти Рыбинска попытались включить Александровское (вместе с деревня- ми Старый и Новый Ёрш, Любимцево и Пролетарской сло- бодой) в городскую черту, но местные жители этому активно воспротивились. Во-первых, их не устраивала перспектива резкого роста налогов; во-вторых, общее возмущение вызва- ли планы коммунального отдела Рыбинского горсовета в ско- ром времени вырубить в Заволжье бывшие купеческие парки (и так очень небольшие) и отдать их под застройку. И только Постановлением ВЦИК от 7 января 1929 года вся заволжская местность была включена, наконец, в состав города Рыбин- ска.
Так на территории бывшего села возникли уже город- ские улицы: Александровская, Правды (быв. Большая Ивер- ская), Безбожников (быв. Малая Иверская15), Сакко и Ван- цетти, Парижской коммуны, Профсоюзная, Бурлацкая (быв. Набережная), Бехтерева, Сосновый переулок и Арефинский тракт.
Иверская церковь
Официальное основание села Александровского стало возможным благодаря постройке здесь каменной церкви во имя Иверской иконы Божией Матери. Строительство хра
ма инициировал рыбинский купец 2-й гильдии С. Н. Еме- льянов, занимавшийся крупными подрядами на погрузоч- но-разгрузочные работы на копаевской пристани. Именно там в 1870-х годах прошли первые забастовки местных крю- чников, которые сорвали исполнение многих выгодных до- говоров и, фактически, поставили купца на грань разорения.
Наверное, лишь упованием на Бога можно объяснить ре- шение С. Н. Емельянова в этих сложных обстоятельствах взять кредит под залог имения в Рыбинске и принадлежа- щих ему заволжских земель, и в 1884 году подать ходатай- ство о разрешении строительства церкви. Одновременно он жертвует будущему храму участок земли в четыре десятины с обязательством выстроить на ней дом для причта и внести на содержание священно- и церковнослужителей капитал в размере 13 500 рублей.
Закладка нового храма по проекту молодого архитектора Якова Васильевича Змеева16 состоялась 18 августа 1885 года, а уже через четыре года общестроительные работы были за- вершены. Но к тому времени строитель церкви купец Сер- гей Никифорович Емельянов уже был признан решением окружного суда несостоятельным должником и ему грозил арест по различным долговым обязательствам на сумму в 150 тысяч рублей. Однако кредиторы единодушно пожелали оставить храмоздателя Емельянова на свободе и взять его на поруки.
Тем временем, благодаря финансовому участию местного уроженца московского купца 1-й гильдии Фёдора Архипови- ча Копейкина-Серебрякова (1829–1900), здание церкви было полностью достроено, установлен трёхярусный иконостас и частично выполнена стенная живопись.
Чин освящения нового храма был совершён 13 октября 1890 года архиепископом Ярославским и Ростовским Иона- фаном. Ему сослужили: наместник Толгского монастыря архимандрит Павел, настоятель Рыбинского собора протоие- рей Иосиф Ширяев, ключарь Ярославского кафедрального собора протоиерей Михаил Дубровский, протоиерей Мыш- кинского собора Константин Лавров, местный благочин- ный священник села Вонги Павел Попов и священник села Петровского Алексей Розов. Кроме них в чине освящения принимали участие священники близлежащих церквей: села Никольского-на-Шексне — Иоанн Тихвинский, села Васи- льевского — Василий Орлов и села Петровского — Лев Ува- ров.
Церковь Иверской иконы Божией Матери, будучи по- строенная в «русском стиле», напоминает шатровые храмы XVI–XVII веков, но традиции архитектуры конца XIX века оставили здесь свои особенности. Крестообразный в плане четверик имеет во внутренних углах облегчённые пилоны, поддерживающие посредством парусов, широкий, немного сужающийся кверху световой восьмерик, перекрытый вы- соким деревянным шатром. Северная и южная ветви креста выполняли роль контрфорсов, укреплявших несущие пило- ны. С западной стороны подобную роль выполняет притвор с надвратной звонницей, а с восточной стороны — пятигран- ная алтарная апсида. Всё это позволило сделать интерьер храма светлым и просторным.
Внешний декор фасадов выполнен в «русском стиле» с ис- пользованием традиционных стилизованных лопаток, ши- ринок и кокошников и двух высоких венчающих шатров над восьмериком храма и притвором. На углах основного объёма были устроены небольшие декоративные главки, водружён- ные на деревянные невысокие пьедесталы, оформленные ко- кошниками. Над обширным притвором с западной стороны, помещалась небольшая звонница, колокола которой были установлены в трёх полуциркульных окнах западного фаса- да, над центральным входом. Всего здесь находились шесть колоколов, из которых большой весом в 912 кг был подве- шен в центральном более широком окне, а остальные — ве- сом от 130 до 9 кг в двух боковых. Все они были пожертвованы рыбинским купцом Николаем Васильевичем Батыревым. Здесь же в помещении звонницы в 1911 году был установ- лен калорифер для подачи тёплого воздуха в подкупольное пространство. Кроме него в смонтированной новой системе водяного отопления находились ещё 12 радиаторов, разме- щённых в храме и водогрейный котёл, установленный в под- вальном помещении.
Решением Святейшего Синода от 1 ноября 1890 года в должности церковного старосты Иверской церкви был утверждён Ф. А. Копейкин-Серебряков. На его средства во- круг церкви была устроена новая ограда с кирпичными стол- бами и кованными железными решётками и деревянная сто- рожка вне ограды для жительства церковного сторожа.
В то время церковь Иверской иконы Божией Матери но- вого села Александровского была приписана к находившейся в двух вёрстах от неё церкви Петра и Павла села Петровского на реке Шексне. Для утверждения при церкви самостоятель- ного причта и, соответственно, прихода при храме не хвата- ло усадебной земли.
Важную роль в закреплении за новой церковью необхо- димой земли сыграли бывшие кредиторы купца Емельяно- ва братья Кропачёвы: Александр Павлович (пермский купец 1-й гильдии) и Михаил Павлович (уфимский купец 2-й гиль- дии). В 1895 году они передали рыбинскому купцу Владими- ру Алексеевичу Неопиханову доставшиеся им от Емельяно- ва залоговые земли. По условиям сделки новый собственник освобождался от оплаты, но обязывался пожертвовать эту землю в полную собственность Иверской церкви.
Пожертвованный участок размером более чем в две деся- тины относился к «полевой земле» и располагался вблизи де- ревни Кипячево в пустоши Крутец на одноимённой речке в полуверсте от церкви. Именно здесь было основано приход- ское кладбище, где в 1904 году на средства церковного ста- росты Николая Филипповича Копейкина-Серебрякова вы- строена каменная часовня с деревянной сторожкой17.
Только в 1905 году Иверская церковь получила самостоя- тельность с утверждением особого причта и причислением к ней приходских селений (село Александровское, деревни Лосево, Мелкая, Козлово, Ивановское, Ивашево, Полтинино, Оносово, Сельцо, Чмутово, Большое Макарово, Сафанеево). В этом приходе было две школы: двухклассная министерская — в деревне Полтинине, содержащаяся на средства церков- ного старосты, и земская одноклассная — в деревне Сельцо.
С этого времени началась самостоятельная жизнь церков- ного прихода, который не забывали и купцы богатого Ры- бинска. Так в 1907 году купеческие жёны Любовь Ефремов- на и Елизавета Васильевна Жеребцовы пожертвовали в храм комплект серебряных вызолоченных напрестольных сосудов весом 4 фунта18 и стоимостью 200 рублей.
Знаменательным для прихода оказалось 20 июля 1908 года, когда церковь посетил проездом Архиепископ Ярославский и Ростовский Тихон, будущий Святейший Патриарх Москов- ский и Всея Руси.
Первым служащим священником Иверского храма осе- нью 1890 года был рукоположен о. Алексей Александрович Розов (1859–1930-е), бывший до этого помощником настоя- теля церкви Петра и Павла села Петровского. В его обязанно- сти входило и преподавание Закона Божьего в двух местных школах — Селецком и Серебряковском училищах, где коли- чество учащихся превышало 200 человек. Общение с ними позволяло священнику лучше знать нужды и интересы при- хожан, а забота по устройству Иверской церкви было отме- чено вручением ему очередной церковной награды — фио- летовой бархатной скуфьи19. Однако со временем о. Алексей (Розов) столкнулся с материальными трудностями, посколь- ку малочисленный Иверский приход не мог обеспечить нуж- ды его многодетной семьи (шестеро детей). В результате, в августе 1894 года о. Алексей покинул Иверскую церковь и
получил назначение в более богатый Крестовоздвиженский приход города Рыбинска.
Новым священником храма 14 сентября 1894 года был рукоположен о. Александр Константинович Крылов (1865– 1929) — священнический сын из Ростовского уезда Ярослав- ской губернии. По окончании духовной семинарии с атте- статом 1-го разряда он в течение шести лет был учителем в Ростовском духовном училище. С октября 1894 года о. Алек- сандр преподавал Закон Божий в Селецком и Серебряков- ском училищах; был отмечен набедренником20 и фиолетовой бархатной скуфьёй.
Но не только общественные и пастырские дела занима- ли священника — вместе с матушкой Варварой Павловной (урожд. Ораевской) они воспитывали и своих детей: Сер- гея, Бориса, Евгения, Николая, Веру и Надежду. Жила семья Крыловых напротив церкви в собственном доме (ныне — ул. Александровская, д. 19), который до сих пор принадле- жит их потомкам21.
События Октябрьской революции 1917 года и последо- вавшие за ней первые декреты советской власти значительно изменили традиционный уклад приходских церквей и жизнь в целом Русской православной церкви. Банковский капитал, земля и все здания Иверского прихода были национализиро- ваны, а сам храм передан в 1919 году по договору Иверской религиозной общине. Он давал право бесплатного пользо- вания зданием церкви со всем движимым имуществом «для удовлетворения религиозных потребностей населения», но с обязательным условием уплаты налога на недвижимость и всех расходов на содержание и ремонт здания. Трудности с продовольствием в эти годы отрицательно отразились на приобретении муки для просфор, вина для богослужений и, особенно, на покупке и доставке свечей.
В апреле 1922 года, в рамках кампании по организации помощи голодающему Поволжью, из церкви Иверской ико- ны Божией Матери было изъято около 3,5 кг церковных цен- ностей: из трех серебряных напрестольных крестов — два, из двух комплектов серебряных напрестольных сосудов — один, из шести серебряных лампад — три.
4 сентября 1929 года скончался и был похоронен у алтаря настоятель храма протоиерей Александр (Крылов)22. Соглас- но легенде, уже умирая, когда настоятеля спросили о судь- бе храма, он сказал: «После моей смерти богослужения здесь будут продолжаться ещё десять лет. Остальное время для меня закрыто туманом...».
И, действительно, в те трудные годы в отсутствие священ- ника храм могли очень быстро закрыть как бездействующий и неиспользуемый. Но в это же время в городе Рыбинске по- сле закрытия Крестовоздвиженской церкви числился безра- ботным протоиерей Алексей Алексеевич Титов, уроженец Тверской губернии, выпускник Духовной академии, с 1922 года служивший в Рыбинске. Именно к нему и обратились члены приходского совета, и уже 7 октября 1929 года о. Алек- сей был зарегистрирован, как священник церкви Иверской иконы Божией Матери.
В те годы деятельность Союза воинствующих безбожни- ков в Рыбинске достигла наивысшего размаха. Кроме аги- тации и сбора подписей за закрытие церквей, союз ратовал за полную замену церковных праздников новыми советски- ми. В канун праздников Рождества Христова и Пасхи про- водились грандиозные мероприятия по агитации празднова- ния Нового года и Праздника 1 Мая. Во время праздничных служб силами молодёжи организовывались карнавальные шествия; подвыпившие молодые парни специально созда- вали толкотню и давку в храмах, позволяли непристойные шутки в адрес молящихся, нередко переходили прямо к ху- лиганским действиям.
Однако посещаемость Иверского храма в большие цер- ковные праздники продолжала быть довольно высокой: «За всенощной в Александровской церкви было человек 20 уча- щихся школы имени Морозова. Три девочки (возраст 15–16 лет) на вопрос, почему так много учеников в церкви, отве- тили: «Всё надоело: и клубы, и кино, — здесь (в церкви) всё новое». Но порой были и совершенно обратные случаи: од- нажды в Пасхальную заутреню из Иверской церкви выгнали девушку в красном галстуке.
В отчёте о Пасхальной службе в Иверской церкви 1936 года приводятся более подробные сведения: «было около 500 человек, на одну треть — рабочие и служащие, остальные — домохозяйки; школьного возраста было около 60 человек, из них дошкольников — 7 человек. Из школы имени Морозова было 24 учащихся. Хулиганства в церкви не было».
В мае 1940 года на 54 году жизни скоропостижно скон- чался настоятель Иверской религиозной общины протои- ерей Алексей (Титов). При этом чин отпевания, назначен- ный было на 15 часов, по настоятельной просьбе рабочих Судоверфи имени Володарского перенесли на вечер, чтобы все прихожане могли присутствовать. Также удалось согла- совать с Рыбинским горисполкомом крестный ход вокруг церкви, что в те времена было случаем совершенно исключи- тельным. Похоронили священника необычайно торжествен- но и при большом стечении народа.
С кончиной настоятеля у Иверской религиозной общины возникли проблемы с поиском на вакантное место другого священника. Именно смерть или отказ священника станови- лись тогда причиной закрытия многих храмов, а поиск дру- гого пастыря в то время был почти невозможен — репрессии духовенства были в самом разгаре, и священнослужителей не хватало. Храм, в котором не было богослужений, тем не менее, регулярно облагался всеми видами налогов, и поэтому в конце 1940 года церковная двадцатка23 была вынуждена подать заявление о прекращении договора на аренду молит- венного здания и пользования церковным имуществом. На основании этого заявления 17 февраля 1941 года исполком Рыбинского горсовета принял решение о расторжении дого- вора с Иверской религиозной общиной и передаче церковно- го здания «под культурные нужды».
В последующие годы храм превратился в двухэтажное производственное помещение с бетонным междуэтажным перекрытием, широкими въездными воротами на северной стене, наружными металлическими лестницами, которые вели на второй этаж. В разное время здесь торговали керо- сином, потом сделали склад запчастей для сельхозтехники, а позже церковное здание определили под складское помеще- ние для спортивного инвентаря.
Храм полностью утратил интерьеры, планировку и к кон- цу 1980-х годов пришёл в ветхость — брошенное арендато- рами некогда добротное здание стало аварийным. Только старые берёзы — ровесницы храма — словно прятали его в своих пышных кронах.
Но времена возрождения, наконец, настали. В январе 1992 года при Иверском храме была зарегистрирована религиоз- ная община, а в пасхальную ночь совершена первая литургия. Настоятелем церкви был назначен молодой тогда священ- ник Димитрий Садовский (1954–2020). Родом из Санкт-Пе- тербурга, он в 1990 году по благословению своего духовника прибыл в Ярославскую епархию, где и был рукоположен ар- хиепископом Ярославским и Ростовским Платоном во диа- кона церкви царевича Димитрия, что на Поле города Углича, а затем и во священника Вознесенско-Георгиевской церкви города Рыбинска.
Печален был вид Иверского храма, когда через огромные ворота северной стены вместе с настоятелем туда вошли до- бровольные бескорыстные помощники и приступили к долгому и трудному делу. С первых дней правой рукой батюшки стал Иван Васильевич Жуков, который кроме хозяйствен- ных забот исправно выполнял обязанности алтарника церк- ви. Примечателен пример Георгия Александрова, который, будучи строителем по профессии, так же с первых дней при- нимал участие в реставрации и затем выбрал для себя путь пастырского служения, был рукоположен во диакона, а затем и во иерея Иверской церкви, став вторым священником воз- растающего прихода.
За прошедшие годы был проведён большой объём рестав- рационно-восстановительных работ, в храме совершают- ся ежедневные богослужения, действует воскресная школа. Долгая и кропотливая работа резчика Юрия Первова вопло- тилась в прекрасный резной иконостас, выполненный им в древнерусских традициях.
Чрезвычайно сложным оказалось восстановить обвет- шавший деревянный шатёр, на большой высоте венчающий здание. Здесь оригинальную идею преподнёс Александр Ан- дреев, предложивший снять шатёр полностью с помощью крана на землю, произвести тщательный обмер и изгото- вить новую точную копию. На непростую работу по ремонту кровли на всём храме ушло несколько строительных сезонов.
Не меньшие трудности пришлось испытать и штукату- рам Владимиру Смолину, Сергею Романову (ныне диакон Спасо-Преображенского Собора гор. Рыбинска) и Надежде Митрофановой — непросто было восстановить сложнопро- фильные карнизы, филёнки, наличники и прочий архитек- турный декор, в изобилии украшающий стены церкви.
Иконы для храма были написаны Еленой Чекушкиной и Геннадием Доменяком — иконописцами из Санкт-Петербурга.В 1992 году в возрождаемый храм поступила икона Бо- жией Матери «Троеручица», происходившая из церкви села Борок-Лутошкино (затоплено при создании Рыбинского во- дохранилища), где почиталась как чудотворная. Здесь пре- бывает ещё один чтимый образ — список Тихвинской иконы Божией Матери, по преданию происходящий из затопленно- го Леушинского женского монастыря.
Заботы о возрождении храма объединяли приход, и его стержнем были те, которые сумели пронести веру через все годы испытаний и гонений. С особым теплом сегодня вспо- минают здесь имя Анфисы Ивановны Друговой (1913–2003), которая ещё в советские годы совершала паломнические по- ездки по Святым местам, сохраняя веру, переданную ей от своих родителей.
Новая стройка
1936 год стал особенным в истории села Александров- ского, в то время — уже части Заволжского района города Рыбинска. Тогда к концу года среди местных жителей всё чаще появлялись новые люди, которых все называли корот- ко — переселенцы, а место, которое они обживали — «Новая стройка».
Это были мологжане, вынужденно оставившие свои ис- конные земли Молого-Шекснинского междуречья и перее- хавшие в город Рыбинск (и другие районы) в результате По- становления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 14 сентября 1935 года «О строительстве гидроузлов в районе Углича и Рыбин- ска». Строились Рыбинское и Угличское водохранилища с целью значительного улучшения хозяйственно-экономиче- ских условий Центральной России, в том числе для выработ- ки электроэнергии в интересах крупной промышленности и улучшения судоходства на Верхней Волге.
Но оборотная сторона этих «великих сталинских строек» была печальна: затоплению подвергались обжитые земли в Центре России площадью около 4,5 тысяч км2, были рассе- лены и разрушены город Молога (районный центр Ярослав- ской области), около 600 сёл и деревень. Переселенцами ста- ли около 130 тысяч человек. В большинстве случаев переезд выглядел так: мологжане разбирали свои деревянные дома ихозяйственные постройки по брёвнами, свозили к берегам рек и собирали в плоты, а потом их подхватывали буксиры и сплавляли за границы зоны затопления.
Для многих мологжан новой родиной стал город Рыбинск, власти которого предлагали для заселения пустующие зем- ли в Заволжском районе, восточнее бывшего села Алексан- дровского. Именно здесь, в районе деревни Лосево, отводи- лось место для нового социалистического города — Новой Мологи. В одном из сентябрьских номеров областной газеты «Северный рабочий» за 1936 год его будущность описыва- лась прекрасно: «Место для города отведено в семи минутах ходьбы от Волги, на левом берегу в районе Судоверфи имени Володарского. Отсюда Рыбинск видно, как на ладони. Новая Молога расположена ниже Рыбинска, место во всех отноше- ниях удачное, возвышенное, сухое с широкими видами на окрестности с уклоном на юг.
Центр города, наиболее возвышенная часть, будет нахо- диться от Волги на расстоянии 1,25 километра. Общая пло- щадь, отведённая под город — 125 гектаров, представляет из себя почти квадрат. Главная улица, которой присвоено имя академика Павлова, пройдёт от картонной фабрики по ди- агонали на северо-восток и разделит город на два треуголь- ника. Будущие улицы Новой Мологи размечены колышками. Когда сюда переберётся основная масса жителей Мологи, они дадут своим улицам наиболее подходящие названия, кото- рые бы отражали историческую эпоху Волгостроя24 и пересе- ления Мологи. Жители Новой Мологи получат массу выгод, которые возможны лишь при застройке новых социалисти- ческих городов. Перед каждым домом на улице отводится трёхметровая полоса для палисадника и зелёных насажде- нии, каждый домовладелец получит девять сотых гектара на огород. Волгострой роет колодцы из расчёта один на девять домов. Это пока, до кардинального решения вопроса с водоснабжением. Под скверы и вообще под зелёные насаждения отводятся большие площади. Между картонной фабрикой и будущим городом есть уже готовая роща. Она послужит ос- нованием для своего парка культуры и отдыха. Недалеко на- ходится на этом же берегу и парк культуры и отдыха завода имени Павлова.
На существующей площади города уже сейчас может раз- мещаться не менее 10 тысяч жителей. Новая Молога свяжет- ся с Рыбинском в недалёком будущем новым мостом.
Благоустройству и расцвету нового города безусловно уделено и будет уделяться огромное внимание, как и любо- му населённому пункту в нашей цветущей стране. Рыбинск — город будущего. Его участь разделит и Новая Молога. Ры- бинским и областными организациями разработан ряд пер- воочередных мероприятий, связанных с застройкой и благо- устройством Новой Мологи».
Народная мудрость гласит: «За́ морем телушка — полуш- ка, да рубль перевоз». Так и мологжан пока больше интере- совало не далёкое безоблачное завтра, а сегодняшний день нового поселения. Эту деталь газеты также не опустили из вида: «Много забот навалилось на руководителей Мологи и Рыбинска. Их делегации во главе с председателями горсове- тов товарищами Назаровым и Кубасовым побывали в обоих городах. Одни узнают, как лучше переселиться, другие, как лучше принять, помочь обжиться на новом месте».
Между тем с весны 1937 года сюда уже стали поступать плоты из разобранных домов. Из самой Мологи в этом году отправили 73 дома, в следующем 1938 — 176, а в 1939–1940 годах — остальные, около 200.
Побывав в Мологе и Рыбинске, местные власти, на са- мом деле, мало что сделали, чтобы облегчить непосильную ношу, свалившуюся на людей. Главная ценность советского общества — человеческие жизни и судьбы — на самом деле мало кого интересовала. Всё с самого начала наталкивалось на прочную бюрократическую стену. Никто не знал, на ка- кой участок нужно везти сваленные на берег брёвна дома.
За разъяснением приходилось бежать в Рыбинск за добрые пятнадцать километров, на другой берег Волги. Участки на- резались не на месте, а в кабинетах исполкома, но там сра- зу же постарались отгородиться от наседавших переселен- цев обычной бюрократической вывеской, объявлявшей, что определение участков проводится не ежедневно, а лишь два раза в неделю, по понедельникам и пятницам с 10 до 13 часов. В другое время сюда соваться, видимо, не следовало, чтобы попросту не указали на дверь. Так соседствовавшие в Мологе дома даже близких родственников, на новом месте оказались разобщёнными, порой совсем в противоположных концах поселения. Ни на какие просьбы и уговоры, чтобы прибли- зить их друг к другу, сохранить укоренившееся годами сосед- ство, рыбинские власти не шли, никак не мотивируя причи- ну своего упорства.
Колодцев, о которых писала областная газета, к моменту переселения и в последующие годы, вплоть до 1939, не было вырыто ни одного. За питьевой водой ходили на Волгу или в деревню Лосево, за 1,5 километра. Дело в том, что выяс- нилась сложность строить колодцы из-за низкого уровня грунтовых вод. Временно решили использовать водопровод Маслозавода, проложили трубы длиной 5,5 км. Но когда во- допровод был построен, он уже не отвечал потребностям, так как снабжал водой лишь давно заселённую часть Но- во-Лосева, а неподалёку уже застраивались новые кварталы в районе Старого и Нового Ерша. Для Старого Ерша в 1939 году запланировали проложить 3 км водопроводной сети с водоразборными колонками и пожарными гидрантами.
В отношении остальных районов было признано, что окончательное решение вопроса водоснабжения возмож- но только с постройкой моста через Волгу и прокладкой че- рез него магистрали с правого берега. В качестве временной меры, по требованию рыбинских властей, Волгострой по- строил для Нового Ерша 5 км водопровода с 6 водоразбор- ными колонками и водонапорной башней в 1940 году.
С электрификацией переселенческих посёлков дело обстояло ещё сложнее. Уже в январе 1937 года при подготов- ке плана переноса Мологи было заявлено о необходимости строительства двух подстанций, проводке уличной сети и установке фонарей. В августе Рыбинский горсовет пору- чил представителям горкомхоза25 выехать в Мологу с целью «определить возможность использования уличных проводов для устройства освещения в Ново-Лосево». Очевидно, такая возможность была установлена, так как спустя два года, на одном из совещаний Д. С. Назаров заявил: «Молога отдала 4 км электрического провода — а его нет в Новой Мологе». 8-я сессия горсовета 30 октября 1940 года поручила горком- хозу приступить в 1941 году к строительству электросетей в Ворошиловском районе за счёт средств и материалов Волго- строя.
Техническая консультация на месте застройки отсутство- вала, а поэтому и качество работ сплошь да рядом получалось неудовлетворительным. Это особенно тяжело сказывалось в первый год переселения, когда все работы по установке дома ложились на одного лишь застройщика. Никто не оказывал помощи в приобретении строительных материалов или до- ставке их к месту работ. Сплошь и рядом всё это доставали по спекулятивным ценам, а переселенцы и так едва своди- ли концы с концами. Выплата ссуд Коммунальным банком также задерживалась. На месте приёма переселенцев не было открыто ни медицинского пункта, ни даже продовольствен- ного ларька.
Улицы «Новой Мологи», возникшие на бывшей лесной местности, по весне затоплялись вешними водами, глини- стая же почва долго не просыхала и скудно родила. Очень скоро пришлось убедиться, что здесь нет ни хороших выпа- сов, ни мест для заготовки сена, а поэтому поневоле вместо коров приходилось довольствоваться козами.
Ближе к зиме 1936 года возникла новая проблема — где взять дрова для отопления. В 1930-е годы лесопильный за- вод «Бунтарь» поглотил здесь львиную долю лесов и заготавливать дрова или хворост приходилось километров за семь– восемь, а доставлять домой зимой — на санках, летом — на спине, поскольку ни проезжих дорог, ни транспорта здесь не было.
Лишённые родной земли, оторванные от привычного уклада жизни, переселенцы искали душевного покоя в церк- ви. Здесь, в стенах Иверского храма бывшего села Алексан- дровского, горели свечи, звучали привычные слова молитв и словно ближе становилась затопленная малая родина, и вновь вспоминались могилы предков, навечно оставшиеся в Мологской земле. В отчётах Союза воинствующих безбожни- ков за те годы приводились неутешительные для организато- ров антирелигиозной работы цифры о том, что за счёт пере- селенцев из Мологи резко выросла посещаемость Иверской церкви за рекой Волгой. Но и она была закрыта в 1940 году.
Богомольные старушки горевали по мологским церквям — очень им не хотелось ехать в «безбожную Рыбну», как они называли Рыбинск, где к этому времени все церкви были либо сломаны, либо разорены, кроме одной небольшой Воз- несенской у железнодорожного вокзала.
II.
ВОСПОМИНАНИЯ ЖИТЕЛЕЙ ЗАВОЛЖЬЯ
Марасинова Л. М. «Воспоминания Ольги Фёдоровны Костериной»
Ольга Фёдоровна Костерина родилась и всю жизнь, за исключением нескольких лет, прожила в заволжском селе Александровском, в доме, который построил её отец Фёдор Иванович Костерин в 1904 году.
Ольга Фёдоровна сохранила в своей памяти очень много интересных сведений о том, каким было рыбинское Завол- жье в начале века, и какие жили там люди. Её рассказы мы и предлагаем теперь вашему вниманию. А начнём с истории семьи Костериных.
Первый из Костериных, о ком дошла до нас память, был Иван Иванович Костерин — крепостной Миха́лковых из села Петровское. Был он, видимо, умён и расторопен, по- скольку хозяин усадьбы В. С. Миха́лков предложил ему стать трактирщиком, и он согласился. Каковы были условия сдел- ки, нам неизвестно, но получил Иван Костерин и «вольную». Благословил его на торговое дело В. С. Миха́лков иконой Смоленской Божьей Матери в серебряном окладе. Икона и лампада стали первыми семейными реликвиями.
Трактир был построен в полуверсте от Петровского, до- бротный и крепкий, как принято было в те времена. Но не сохранился первый трактир Ивана Ивановича до наших дней, как не сохранился дом Костериных в Петровском. Дом сломали в 1929 году. Можно было дом поднять, заменив под- гнившие венцы, но в те времена модно было «разрушать до основания», поэтому дом разваливали топорами, а он отча- янно сопротивлялся, из-под топора летели искры.
На месте трактира сейчас дом, в котором расположен дет- ский сад. От Костериных остались две старые берёзы, поса- женные детской рукой Фёдора Костерина.
Войдя в силу, Иван Иванович выстроил за Черёмухой двухэтажный деревянный дом, при нём флигель и магазин. Этот дом на улице Моховой жив до сих пор. Но родное село Иван Иванович не забывал. Долгое время он был старостой в Петровской церкви.
У него было четверо детей: сын Фёдор, дочери Евдокия, Елизавета, да ещё одна дочь умерла молодой девушкой. Един- ственный сын Ивана Ивановича не стал продолжать отцов- ское торговое дело, за что был лишён всякой материальной помощи со стороны отца. Возможно, Иван Иванович хотел лишить непослушного сына и наследства, но жизнь повер- нула иначе. После смерти жены Ольги Фёдоровны он остал- ся один, да к тому же ещё стал слепнуть. Дочь Евдокия, вы- данная за богатого человека, не нашла в своём двухэтажном доме места для старого слепого отца. Доживать Ивану Ива- новичу пришлось у непослушного сына, благо, что был он с доброй душой. Впрочем, к тому времени сгладились и забы- лись взаимные обиды.
В январе 1905 года Иван Иванович сделал новое завеща- ние взамен написанного в 1902 году, и всё движимое и недви- жимое имущество завещал сыну Фёдору.
Собственноручно написать завещание Иван Иванович уже не мог из-за потери зрения. Завещание было написано рыбинским нотариусом Василием Арсеньевым и читано за- вещателю в присутствии свидетелей: отставного поручика Александра Карловича Турне, рыбинского мещанина Алек- сея Васильевича Быкова и крестьянина деревни Починка Рыбинского уезда Ивана Ивановича Белякова. Расписался за Ивана Ивановича Костерина по его личной просьбе крестья- нин Вятской губернии Яранского уезда Петропавловской во- лости деревни Большие Лужки Пётр Михайлович Шишкин.
Фёдор Иванович торговым делом по-прежнему занимать- ся не желал. Иван Иванович закрыл всю торговлю и сдал в аренду всё недвижимое имущество. В последние годы жил он тихо и покойно, жалел только о том, что не видит внуков своих, которых узнавал на ощупь, прикасаясь чуткой старческой рукой к увёртливым головёнкам. Умер Иван Иванович в 1909 году.
Ольга Фёдоровна не помнит, из какой семьи была её ба- бушка, жена Ивана Ивановича, которую звали тоже Ольгой Фёдоровной. Известно только, что была она очень набожна, часто бывала в монастырях и даже посетила Почаевскую Лавру. Из Лавры привезла она икону, большую, в серебряном окладе, с изнанки обшитую красным бархатом. Очень краси- ва была икона, над головой Богородицы сияли не потемнев- шие даже от времени светлые серебряные лучи. Икона жила в семействе Костериных до смерти матери Ольги Фёдоров- ны, которая завещала икону церкви. Воля её была выполне- на. Во время отпевания икона лежала на груди покойной, по- сле чего была оставлена в церкви с тем, чтобы её выставили для поклонения и почитания прихожан. Однако на красоту и ценность иконы соблазнился один из служителей и на дру- гой день исчез вместе с иконой.
Фёдор Иванович не продолжил торговое дело отца, но унаследовал его упорство и трудолюбие. Четырнадцать лет работал он на Волге сплавщиком, чтобы заработать денег и купить участок земли, построить дом и устроить при доме сад. Он своими руками корчевал лес и возводил стены дома, который был построен в 1904 году в селе Александровском (ныне это заволжский район Рыбинска).
До конца жизни Фёдор Иванович работал на разных рабо- тах, но основным его делом стал его знаменитый сад. Малина, привезённая из Афанасьевского Мологского монастыря, давала прекрасные урожаи, а клубника сорта «Мадам Кох» вырастала ароматной и крупной, не менее чем с куриной яйцо. Кроме сада была у Фёдора Ивановича ещё одна страсть — книги. Он имел именную библиотеку и был очень начитанным человеком.
Сохранившиеся фотографии Фёдора Ивановича пред- ставляют нам умного, интеллигентного и доброго человека. Очень любил Фёдор Иванович музыку, особенно духовную. У него был граммофон и коллекция пластинок, из которой самой ценной была пластинка с записью службы в храме Христа Спасителя в Москве с участием протодиакона Зди- ховского27, от голоса которого гасли в храме свечи.
Рыбинские священники собирались у Фёдора Ивановича ежегодно на Пасху или в один из дней Пасхальной недели, чтобы послушать эту редкую запись. А однажды Фёдор Ива- нович и настоятель Иверской церкви отец Александр Кры- лов предприняли поездку в Москву для того, чтобы послу- шать Здиховского в храме.
Женился Фёдор Иванович на Олимпиаде Алексеевне Со- коловой, происходящей из обедневшей купеческой семьи. Олимпиада была очень красива и имела прекрасный голос. Девочкой она пела на клиросе в Арефинской церкви, все её дети унаследовали музыкальные способности.
В семье Ольги Фёдоровны хранится небольшого формата книга — Евангелие, подарок от Рыбинской уездной земской управы ученице Николо-Тропского начального народно- го училища Соколовой Олимпиаде Алексеевне за отличные успехи при окончании курса в 1898 году.
На брак с Фёдором Костериным благословил Олимпиа- ду иконой Казанской Божьей Матери крёстный — купец 1-й гильдии Садовый.
Здесь уместно будет рассказать историю семьи, в кото- рой родилась и выросла Олимпиада Алексеевна. Жил на Мо- скве Алексей Соколов, имел добрую жену да пятерых кра- савиц-дочерей. Поехал однажды купец за товаром, да так и не воротился. Убили его лихие люди. Вдова с дочерьми уеха- ла из Москвы в деревню Залужново Ярославской губернии. Стали крестьянствовать. Вскоре выстроили домик в Нико- ло-Тропе. Всех дочек вдова выдала замуж.
Старшая Александра вышла замуж за Павла Ивановича Оверина из деревни Лапушка, что на Ухре. Оверин имел мас- лобойню и сыроварню и торговал сырами не только в Рос- сии, но и за границей. Александра Алексеевна не раз сопро- вождала за границу товары, произведённые на собственных заводах. Павел Иванович на двоих с братом имел дом в Ры- бинске на Румянцевской улице. Когда дом у них отобрали, жена брата временно помешалась в уме.
У Павла Ивановича и Александры Алексеевны была дочь Елена, которая вышла за С. П. Петрова — преподавателя Ры- бинского института.
Вторая дочь Мария вышла за управляющего банком Павла Тягунова. Он был очень хорошим финансистом, в советское время работал в банках в разных городах, куда его переводили для упорядочения банковского дела. Долго жили на Кавказе, где у них родилась единственная дочь Евгения. Позже оконча- тельно обосновались в Ленинграде. Евгения окончила художе- ственную студию прикладного искусства при Пассаже, очень хорошо вышивала. Она научила рукоделию свою родную се- стру, а нашу рассказчицу, Ольгу Фёдоровну. Умерла она совсем молодой девушкой от туберкулёза. Ольга Фёдоровна запомни- ла её красивой, черноглазой, гулящей по Невскому проспекту в каракулевой шубке и шапочке, и лакированных туфлях.
Мария и Павел умерли во время блокады. Говорят, были у них бриллианты, а соседи знали или догадывались, и нароч- но пугали их во время тревог и налётов немецкой авиации. Возможно, что это и ускорило их смерть.
Олимпиада, как уже было сказано, вышла за Фёдора Ко- стерина.
Вера вышла за бухгалтера Удалова, жили в Пошехонье, по- сле революции переехали в Рыбинск. Удалов работал в банке. Два их сына погибли на фронте во время войны с немцами. Дочь Елена живёт в Севастополе.
Самая младшая из сестёр Анна вышла за Воскресенского Эльпидофора, дьякона в Николо-Тропе. Оттуда они уехали, когда в Николо-Тропе устроили зону.
Это всё речь шла о родственниках Ольги Фёдоровны по материнской линии. А теперь немного о судьбе сестёр Фёдо- ра Ивановича Костерина.
Евдокия вышла за сына помещицы из села Михайло-Архангел Марии Ивановны Боровковой. Боровкова знаменита была тем, что её ежегодно навещал Иоанн Кронштадтский, причём прибывал неизменно на своём пароходике. Боровковы имели дом в Рыбинске на углу улиц Пушкина и Набережной и мучные лабазы. Каменный двухэтажный дом сохранился до нашего времени (ул. Пушкина, 2). Боровков умер от холеры. Их дочь Ольга окончила школу с золотой медалью, вышла замуж, жила в Ленинграде.
Другая сестра Фёдора Ивановича Елизавета вышла за трактирщика Кислицина. Дом их на берегу недалеко от моста, где они жили и держали трактир и постоялый двор, сохранился (Арефинский тракт, 10), сейчас это жилой дом. Единственный их сын умер молодым. Елизавета была скупо- вата и одержима страстью к накопительству, особенно люби- ла она серебро. Однако, всё фамильное серебро было конфи- сковано большевиками.
Фёдор Иванович Костерин намерен был до конца дней честно жить плодами своего труда. Он любил семью, сад, книги, музыку. Любил гулять с детьми по заволжским пар- кам, катать их на пароходе по Шексне, под праздничный звон колоколов стоявших друг против друга церквей Васильев- ского и Петровского. На Рождество непременно шли по льду через Волгу в Спасо-Преображенский собор.
Революция разрушила мирное течение жизни. Труженика Фёдора Ивановича записали в «буржуи» и несколько раз ли- шали права голоса, а с ним и всех остальных прав, облагали непосильными налогами. Право голоса Фёдору Ивановичу каждый раз возвращали, учитывая, вероятно, его репутацию грамотного и честного человека. Но для того, чтобы запла- тить налоги, сохранить за собой дом и землю, пришлось про- дать библиотеку и все ценные вещи.
Ольга Фёдоровна вспомнила эпизод из времён «экспро- приации». Однажды в дом Костерина явились три челове- ка. Один из них пьяница, до революции зарабатывавший на жизнь чисткой выгребных ям, заявил хозяйке: «Хватит, Ко- стерина, поносила ты свои саки! Пусть теперь моя жена их поносит! Сейчас мы у тебя все добро реквизируем». К счастью, в буфете хозяина нашлось несколько бутылок, которые он берёг для друзей. Пока незваные гости опустошали винные запасы, хозяйка незаметно унесла и спрятала висевшую в шкафу дорогую одежду.
Однако у новой местной власти много было способов изъятия у буржуев добра. В качестве доказательства приве- ду один пример — документ, посланный гражданину Фёдо- ру Ивановичу Костерину, жителю села Александровское от Исполнительного комитета Совета крестьянских депутатов Спасской волости Рыбинского уезда:
No 1148. Ноября 26 дня 1918 г.
Волостной Исполнительный комитет в заседании сво- ём 25-го ноября постановил: подвергнуть Вас чрезвычайно- му единовременному налогу в пользу волости в сумме 1000 ру- блей.
Извещая Вас об изложенном, Волостной Исполнительный комитет предлагает Вам внести означенную сумму в кассу исполкома в трёхдневный срок с получением сего. В против- ном случае неуплаты в означенный срок будет взыскано в двойном размере в принудительном порядке.
Фёдор Иванович очень сильно переживал, что не при- шлось ему жить так, как мечтал, жизнь разрушила все его мечты. Умер он в 1947 году в возрасте 75 лет. У Фёдора Ива- новича и Олимпиады Алексеевне было трое детей — два сына и дочь.
Старший сын Николай (1905 года рождения) работал сплавщиком и погиб на Волге, когда ему не было ещё три- дцати лет, будучи неженатым. У него был сильный красивый голос. Он пел, работая, и голос его над Волгой издалека слы- шали и узнавали друзья и соседи, так и говорили: «Николай Костерин поёт». Николай не любил нечестного отношения к делу, к людям.
Он не боялся поспорить с управляющим по поводу неправильного расчёта зарплаты сплавщикам. Однажды он даже предпринял что-то вроде забастовки, отказался выйти на ра- боту до тех пор, пока не сделают правильным расчёт и не вы- дадут всем сплавщикам зарплату.
Другой сын Фёдора Ивановича — Борис (1907 года рожде- ния) — мечтал стать музыкантом, учился в училище игре на скрипке. Закончить обучение ему не удалось, он был исклю- чён, когда отец его в очередной раз был поражён в правах.
Оставив мечту о музыке, Борис стал экономистом, рабо- тал в Рыбинском банке помощником управляющего. Женил- ся на Рыбинской девушке Клаве. После войны Борис Фёдо- рович был переведён на работу в Ровно. Там и жил до конца своей жизни, умер в возрасте около 70 лет. Ольга Фёдоровна несколько раз гостила у брата в Ровно и рассказывала, что жил он там хорошо. У Бориса и Клавы был сын Марк. Он тоже учился игра на скрипке, но решил, что его способностей недостаточно для того, чтобы стать профессиональным му- зыкантом, и стал военным. У Марка тоже есть сын. Род Ко- стериных продолжается, только не на Рыбинской земле.
Ольга Фёдоровна была младшим ребёнком в семье (1911 года рождения). Она тоже имела неплохой голос, да к тому же ещё и редкостный музыкальный слух. Она вспоминает себя шестилетней девочкой, когда, ухватившись для храбрости за спинку кресла, пела для отцовских гостей «Гой, да тройка! Снег пушистый...». Голос, по собственной оценке Ольги Фё- доровны, был не большой, но слух — безупречный. В связи с этим она вспоминает такой случай. Племянник её Марк од- нажды в присутствии тёти Оли никак не мог справиться с за- данным музыкальным уроком и взять на скрипке ускользаю- щую мелодию. Каково же было его удивление, когда тётя Оля безупречно пропела не дававшуюся ему музыкальную фразу. Музыкантом Марк не стал, возможно, повлияло откровен- ное мнение тёти, тогда же и сказавшей ему: «Слуха нет, Марк, так нечего и музыке учиться. Какой музыкант без слуха?».
Прямотой и чувством собственного достоинства Оль- га Фёдоровна отличалась ещё в юности. Закончив школу, она поступила в зооветеринарный техникум, который был в усадьбе Миха́лковых (бывшей) в Петровском. Несколько раз её исключали — всякий раз, как отца лишали права го- лоса. Но права отцу возвращали, и дочь его возобновляла учёбу.
В связи с этим я хочу процитировать два документа, хра- нящихся в семье Ольги Фёдоровны:
No 1626. 12 ноября 1929 г.
В Рыбинскую Окружную Рабоче-крестьянскую инспекцию
После произведённого обследования правильности приёма в техникум гражданки Костериной обследователем РКИ был сделан вывод, что при приёме не выдержана классовая линия, так как принята будто бы дочь бывшего содержателя трак- тира и торговца.
После детального выяснения прошлого и настоящего отца Костериной —Фёдора Костерина — выяснилось следующее:
1) В No 155 «Рабочий и пахарь» была напечатана заметка о том, что Костерин — бывший торговец, содержатель трак- тира, которому не место в профсоюзе.
2) В No 174 от 31 августа 1929 г. напечатано опровержение этой заметки, в которой говорится, что Костерин торгов- лей не занимался, а жил с дохода своего сада, обрабатываемо- го самим без наёмной силы. Об этом говорится и в удостове- рении, данном 19 октября 1929 г. гражданину Костерину.
3) В 1918–1919 гг. гражданин Костерин работал чернора- бочим на заводе бывш. «Русский Рено» (копия справки Архив- ного бюро от 19 октября 1929 г.),
4) Костерин с 1920 года состоит членом Профсоюза водни- ков (членский билет No 77524);
5) избирательных прав не лишался и не лишён.
Всё это говорит о том, что гражданин Костерин, дочь ко- торого принята в зоотехникум, не является чуждым элемен- том для Советского государства и при приёме никакого нару- шения классовой линии не было. В настоящее время поэтому нет никаких оснований к тому, чтобы ставить вопрос об ис- ключении из техникума гражданки Костериной.
Просьба обвинение Приёмной комиссии в невыдержанно- сти классовой линии в отношении гражданки Костериной снять, так как оно было сделано на основании не детального, а поверхностного изучения данного вопроса.
Заведующий техникумом Коротков Делопроизводитель
No 3661. 12 декабря 1930 г. В Рыбинский горизбирком
Препровождается при сём материал по вопросу о восста- новлении в избирательных правах гражданина Костерина Фёдора Ивановича, проживающего в селе Александровском, на ваше рассмотрение. При чём сообщается, что Костерин ли- шён избирательных прав, как бывший хозяин трактира, но из материала видно, что он трактир не имел, торговлей не занимался. Имел трактир и занимался торговлей его отец, который умер в 1909 году. Костерин после революции рабо- тал в разных учреждениях города Рыбинска, состоял в Союзе металлистов до 20 года, и с 20 года — в Союзе водников. Ра- ботал на перевозе. Административный отдал полагал бы в избирательных правах — восстановить.
Приложение: упомянутое.
Начальник Рыбгорадмотдела Мартынов Секретарь
Были попытки унизить «буржуйскую дочку» и со сторо- ны некоторых местных комсомольцев, обладающих недрем- лющим «классовым чутьём». Однажды один такой во время перемены, когда все студенты дружно высыпали в парк смо- треть ледоход, столкнул Ольгу Костерину с обрыва. Двое юно- шей тотчас спрыгнули вслед и подняли её на руках на берег.
Остальные однокурсники очень умно выразили свой протест против хулиганствующего комсомольца: они выстроились в два ряда, образовав своеобразный «коридор», по которому хрупкая тоненькая девушка решительным широким шагом подошла к своему обидчику и плюнула ему в лицо.
После этого случая Ольга Фёдоровна решила, что с меч- той получить образование навсегда покончено, в техникум её больше не пустят. Но всё обошлось благополучно, видно у хулигана хватило ума не противопоставлять себя коллекти- ву, молчаливо не одобрившему его поступок. Неспокойное было время, шла борьба с «классовыми врагами». И в душах людских покоя не было. И часто Оля на большой перемене незаметно оставляла своих друзей и убегала в часовню, что стояла над фамильной усыпальницей Миха́лковых, зажигала там свечу и горячо молила Бога, чтобы даровал покой и за- щиту и бывшим владельцам усадьбы, и её собственным род- ным и близким, особенно искренне любимому отцу, незаслу- женно страдающему.
Полюбовавшись стройным белокаменным храмом, кото- рый был ещё жив, хотя служба давно не велась, Оля возвра- щалась в техникум и никому, даже самой близкой подруге, не говорила, где была.
Вскоре храм был взорван. Говорят, что очень добивался и способствовал этой акции один местный житель. Неужели красота может помешать человеку жить, лишить его покоя и вызвать такую страшную ненависть, которая поднимет его руку на её разрушение, убийство? Нет, рукой преступников двигали другие, тёмные силы. Говорят ещё, что судьба не от- благодарила этого человека за его дело. Стал он много пить, заболел, потерял ногу от гангрены, которой закончилась его болезнь, и умер.
Теперь на месте храма заросший лебедой и крапивой бу- горок, а на места бывшего вокруг храма кладбища — сады и огороды, до жути быстро были растащены кладбищенские надгробия, и на костях совсем не дальних предков посели- лись люди.
Закончить техникум в Рыбинске Ольге Фёдоровне не уда- лось. За месяц до окончания в 1932 году приказано было срочно освободить здание и перевести техникум в Чухлому Костромской области.
Ехали поездом почти 100 километров, потом лошадьми. Преподаватели везли с собой семьи. Переезд был хлопотным, шумным, но дружным и весёлым, так как люди — и препода- ватели, и студенты — были доброжелательны и интересны.
В Чухломе Ольга Фёдоровна познакомилась со своим будущим мужем Анатолием Михайловичем Жуковым. Вскоре они поженились, и Анатолий Михайлович увёз свою моло- дую жену в Галич, где жили его родители. Потом они жили в Солигаличе, где Анатолий Михайлович работал агрономом- семеноводом. Это были лучшие годы их жизни. Квартиру снимали большую — весь верхний этаж двухэтажного дере- вянного дома. С хозяйкой Ольга Фёдоровна ладила, они друг другу помогали и доверяли.
Ольга Фёдоровна занималась домашним хозяйством и воспитанием детей. Бывало, в отсутствие хозяев, она и ско- тину их доила, и все другие неотложные дела делала.
В начале войны понаехали в Солигалич военные с семья- ми. Так, одна из офицерских жён попыталась перехватить у Ольги Фёдоровны квартиру, большие деньги хозяйке предла- гала, но та не согласилась, очень по душе пришлась ей чест- ность и доброжелательность Ольги Фёдоровны.
Вскоре Анатолия Михайловича взяли на фронт, и Ольга Фёдоровна осталась одна с тремя детьми. Выжили благода- ря рукоделию Ольги Фёдоровны. Ночами вязала и вышивала вещи на продажу. Работы её, особенно отделанные «филей- ной» вышивкой блузки, шли нарасхват. И не раз добрым сло- вом вспомнила Ольга Фёдоровна умершую двоюродную се- стру Евгению — это она научила её искусству вышивки.
Муж Ольги Фёдоровны на войне был топографом. На по- лях сражений топографы появлялись после боя, воинской науке их не обучали. Но однажды пришлось ему участвовать в бою, в котором он получил тяжёлое ранение и контузию, в результате чего на всю жизнь остался инвалидом. После дол- гого лечения в госпитале Анатолий Михайлович всё-таки встал на ноги и вернулся домой в Солигалич.
Родители Ольги Фёдоровны к тому времени остались одни и стали звать их в Рыбинск. И они оставили обжитой Соли- галич и вернулись в дом, построенный Фёдором Ивановичем Костериным в селе Александровском, ставшем частью горо- да Рыбинска. Фёдор Иванович умер в 1947 году, Олимпиада Алексеевна — в 1972 году. Дом перешёл к Ольге Фёдоровне Жуковой, урождённой Костериной.
Дети Ольги Фёдоровны в настоящее время имеют свои се- мьи. Сын Виталий, военный лётчик (бортмеханик), живёт в Минске; дочери Рая и Наташа — в Рыбинске. Есть внуки и даже один правнук.
Ольга Фёдоровна прожила трудную жизнь. Самым светлым воспоминанием этой жизни явилось детство, которое, бла- годаря любящим родителям, прошло счастливо и интересно. Детские и юношеские воспоминания её сохранили для нас за- волжские сёла такими, какими они были более полувека назад.
О судьбе церкви, более двухсот лет радовавшей людей красотой и колокольном звоном, уже рассказано.
Далее на высоком берегу красовалась дворянская усадьба Миха́лковых с прекрасным парком, который и ныне носит название Петровский парк. Но от парка тех дальних лет сей- час почти ничего не осталось, а был он очень красивым, чи- стым, ухоженным.
На том холме, где сейчас красуется белая беседка, была бе- седка деревянная, холм был выше, к беседке вела винтовая лестница, обсаженная с обеих сторон кустами барбариса. Весной барбарис расцветал нежно розовым цветом, а к осе- ни украшался прозрачными гранатовыми плодами. Напро- тив беседки, через овраг перекинут был горбатый мостик с ажурными перилами. Неподалёку, где сейчас лежат большие серые камни, был бассейн, выложенный мрамором, в кото- ром когда-то плавали драгоценные рыбки. Ещё один бассейн был в начале дубовой аллеи, дубовая аллея, которая отчасти сохранилась до наших дней, переходила в сиреневую. Сире- невые кусты садовник как-то хитро переплетал и устраивал в аллее сводчатый душистый навес. На месте, где теперь стади- он, был фруктовый сад. Перед главным домом усадьбы был бассейн с фонтаном. И дом в те времена выглядел по-друго- му. Вместо надстроенного в более поздние времена третьего этажа, была деревянная светёлка, довольно больших разме- ров. Там, вероятно, была детская и комнаты для няни и гу- вернантки. Во время учёбы Ольги Фёдоровны в техникуме здесь помещалась библиотека, а в двух маленьких комнатах жили работники техникума. Напротив бассейна с фонтаном ко второму этажу дома примыкала большая деревянная тер- раса, на которую поднимались с улицы по высокой деревян- ной лестнице. Со стороны Волги был балкон с ажурными же- лезными перилами. Во время ледохода на балконе умещался весь курс. Студенты смотрели, как ломается на Волге лёд.
Во времена Миха́лковых весь первый этаж занимала би- блиотека. На втором этаже был большой зал, буфетная и, ве- роятно, жилые комнаты, до студенческих времён в зале со- хранилось зеркало длиной во всю стену, а в буфетной так же на всю стену — буфет из дорогого тёмного дерева, богато украшенный резьбой.
В парке росли липы, сосны, голубые ели, клёны, кашта- ны, было множество цветов и аллея роз. Для того, чтобы по- ливать огромный парк и сад, в 1903 году выстроили водона- порную башню. Напротив усадьбы была ещё одна беседка и лестница до самой воды. В усадьбе был конный двор и круг, на котором выезжали лошадей. Лошади были в усадьбе и тог- да, когда там располагался зооветеринарный техникум. Сту- дентов обучали обращению с животными. Ольга Фёдоровна вспоминает, как их учили проходить между двумя лошадь- ми-тяжеловозами. Девушка или юноша хлопал рукой пооче- рёдно по корпусу стоящих справа и слева лошадей и власт- но приказывал: «Сдай! Сдай!». Нужно было иметь характер и ни в коем случае не показать своего страха, иначе дело могло кончиться не лучшим образом.
В начале века по берегу Волги располагалось множество хлебных амбаров, которые строили на высоких сваях, чтобы уберечь зерно от наводнений.
Ниже по течению Волги вслед за усадьбой Миха́лковых строились купцы и промышленники Жеребцовы, Попёновы, Калашниковы. Строились «кустами»: рядом с главным до- мом располагались магазины, дачи, дома для жильцов. При каждой усадьбе были парки, за которыми любовно и тща- тельно ухаживали.
А Попёновы, кроме того, что при доме, ещё один парк устроили и сдавали его городу в аренду. Ольга Фёдоровна девчонкой гуляла там с отцом. Говорит, что очень красив был парк. Цветы, диковинные кусты и деревья, дорожки, посы- панные жёлтым песком — всё содержалось в чистоте и по- рядке. В парке было эстрада, по вечерам и в праздники игра- ла музыка, выступали артисты, по аллеям гуляли нарядные люди. От парка осталось только несколько старых сосен. Чтобы читатель мог себе представить это место, я подскажу ориентиры: сейчас там расположен вещевой рынок и пивной ларёк.
Сохранились три больших двухэтажных дома Жеребцо- вых и бывшая пекарня на улице у моста. Дома богато укра- шены деревянными кружевами. Один из домов не изменил даже своего функционального назначения — как был, так и остался магазином. В главном доме теперь психбольница. Многие из мужской половины большой семьи Жеребцовых погибли в бурные революционные годы. Рассказывают, что их постреляли красные, когда они бежали из дома к реке, где их ждал пароход.
Жеребцовы имели ещё дома в Васильевском. Это была большая и богатая фамилия. В церкви они имели своё ме- сто.
Был ещё один дом, принадлежащий Жеребцовым, в кото- ром после революции жил с семьёй один из уцелевших муж- чин этой фамилии Владимир. Говорят, что он был странным человеком — то ли глуповат, то ли просто «не от мира сего», дом был каменный, двухэтажный, очень красивый, распо- ложен близко к Волге. В доме был водопровод. В школьные годы Ольга Фёдоровна, которая дружила с молодыми оби- тателями дома, ходила туда «слушать весну». А было это так. В первом этаже дома была прачечная, где в бетонный пол был вмонтирован люк. Когда на Волге начиналась подвижка льда, из люка слышался голос могучей стихии, послушать ко- торый и собирались сюда молодые люди.
В семье были дочери Оля, Валерия, Вера и Наташа. Оля умерла, едва окончив гимназию. Её похоронили возле Ивер- ской церкви. Кладбище уничтожено, памятники разграбле- ны. Над могилой Оли остался едва заметный холмик. Ольга Фёдоровна показала мне могилку Оли и рассказала, что ино- гда кто-то кладёт на этот холмик розы. Позже семья уехала на север.
В советское время второй этаж дома занимала аптека. По- том, когда строили мост через Волгу, дом снесли.
В доме Попёновых теперь поликлиника. Дом украшен де- ревянными резными наличниками, ажурными карнизами и балкончиком, и такой же кованой беседкой на крыше.
Трагична судьба бывших хозяев этого дома. Глава семьи в 1918 году, спасая свою жизнь, на собственном пароходе покинул Рыбинск. Семья осталась. Возможно, он надеялся, что их не тронут или просто не было возможности вывезти семью. Во всяком случае конец их был ужасен. Жену, двух дочерей и сына-подростка расстреляли пьяные «латышские стрелки». Мальчик, его звали Борис, случайно остался жив, но сошёл с ума. Жители села Александровское через неделю поймали его обезумевшего и обессиленного в лесу. Возле их же дома и захоронили всех расстрелянных Попёновых. Поз- же мальчика вылечили. Он уехал из Рыбинска и стал учите- лем.
В газете «Рыбинские известия» от 2 июля 1993 года были опубликованы два документа, имеющие отношение к этой печальной истории. Вот они:
Заявление Начальнику Ярославского губернского управления уголовного розыска от гражданки города Рыбинска Таисьи Никитьевны Овчинниковой
Во время красного террора в г. Рыбинске были расстреляны мои родственники — семья Попёновых, о которых вела след- ствие Ярославская особая комиссия. Тела Попёновых зарыты около их дома, где живут в настоящее время квартиранты, которые просят перенести тела убитых в какое-либо другое место. Почему я и обратилась в Рыбинскую Чрезвычайную комиссию с просьбой о переносе их тел, но мне не разрешили. Убедительно прошу вас указать, у кого я могу получить раз- решение на право переноса тел Попёновых в другое место.
Гражданка Овчинникова
Протокол No 12 заседания Рыбинской областной Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности
27 декабря 1918 года
В присутствии Голышкова, Жданова, Танцуры, Озюля, Ви- ноградова, Барсукова.
Слушали: заявление Овчинниковой о Попёновых. Постано- вили: ввиду того, что в Чрезвычайной комиссии никаких дел о Попёновых не имелось и не имеется, настоящее заявление считать к комиссии не относящемся, о чём уведомить про- сительницу. Подлинный за надлежащими подписями29.
По воспоминаниям Ольги Фёдоровны, какие-то неизвест- ные люди тайно ночью выкопали тела Попёновых и увезли. После революции в доме Попёновых был клуб. Молодёжь ходила туда на танцы.
Сохранилась до настоящих дней дача купца Калашникова. Когда-то над дачей красовался вращающийся купол с огром- ными буквами, сообщающими название «Дача-забава». Ку- пола теперь нет. В сохранившемся каменном доме, бывшей кухне Калашникова, теперь аптека, дом частично перестро- ен. При даче был прекрасный парк. Вдоль ручья, который протекал по краю парка, была устроена аллея, по вечерам она освещалась фонарями. Вдоль аллеи стояли скамейки, сейчас ручей едва заметен, а тогда во время половодья по нему ката- лись на лодках.
Напротив дачи на другом берегу Волги располагалась мельница Калашникова. Калашников внёс значительную сумму на строительство Иверской церкви в селе Алексан- дровском.
К Александровскому примыкал лес и мельница Жило- ва. Сейчас на мельнице комбикормовый завод. Сохранился пруд возле бывшей мельницы, дальше располагался маслоза- вод Коровкина. Теперь это пластмассовый завод.
Многие люди, вынужденные тем или иным образом поки- нуть родной Рыбинский край, оставили о себе материальную память: дома, сады, предприятия.
Но очень много таких памятников погибло. Поэтому, если живы ещё в памяти людской ушедшие от нас хорошие люди и их добрые дела, надо о них написать.
Жил в Александровском Петровы́х. До революции он вла- дел электростанцией и с небольшим штатом монтёров об- служивал всё село, то есть освещал и держал в порядке про- водку и электроприборы. После революции он оказывал те же услуги населению Александровского, но уже без штата и почти бесплатно. Все сбережения и ценные вещи он зарыл в землю возле дома. Кто-то подсмотрел и вырыл всё богатство. Вскоре после этого Петровы́х умер. Вдова его Елена Иванов- на была добрая женщина. Жила у неё на квартире девушка Евгения. Она вышла замуж за Михайлова, профессорского сына из Москвы, который волею судьбы оказался в Рыбинске и работал монтёром. Однажды Елена Ивановна спасла его от ареста, когда пришли его забирать. У Елены Ивановны ре- монтировали печь, но печник уже ушёл. Хозяйка увидела в окно идущих к дому людей и догадалась о цели их визита. Тогда она надела на Михайлова брошенный возле печи рабо- чий фартук и выдала его за печника. Михайлов на некоторое время скрылся, а потом вернулся и жил спокойно до войны. Потом его взяли на фронт, и он погиб под Ровно.
А Елена Ивановна Петровы́х после смерти мужа уехала в Москву и жила в одной интеллигентной семье в качестве воспитательницы. Дом Петровы́х постигла та же учесть, что и многие лишившиеся истинных хозяев дома, — его разло- мали и растащили по брёвнышку на дачки, электростанция тоже не сохранилась.
Гаврилов В. Е. «Заволжские ребята»
На помещичьих землях Морозова, вдоль красавицы реки Волги, расположились строения села Петровского де- ревни Старого и Нового Ерша, села Александровского, по- сёлка Слип и деревни Кипячево.
Убогие дома села Петровского отделяло от Нового Ерша величественное поместье Морозова с прекрасным парком, обнесённым высоким забором, скрывающим от взора жи- телей прелесть самого парка. Можно ли было мечтать, что это поместье будет детищем заволжского комсомола, что парк явится местом для отдыха трудящихся. Что же было в то время для нас и наших родителей? Да вот несколько ниже по Волге, напротив перевоза, стояла «казёнка» да постоялый двор Кукличева с торговой лавкой и трактором, где с утра до вечера можно было наблюдать толкающихся грузчиков, ялочников, которые в основном являлись населением За- волжского района, здесь они оставляли свои скудные зара- ботки, а мы, мальчишки, с любопытством наблюдали пьяные драки старых волжских богатырей.
Красивые дома братьев Жеребцовых своим величием за- крывали полуразвалившиеся хаты деревни Старого Ерша, как бы прижав их к лесу. Мельница Жилова, маслобойный завод Коровкина, Картонная фабрика, Судостроительная верфь Слипа — вот величие левого берега города Рыбинска, где гнули спины наши родители. Небольшие были наши се- ления, каждое из них насчитывало не более 50–60 домов и так-то уж много было молодёжи и, пожалуй, в то время по памяти можно было рассказать кто и где живёт.
Две деревянные школы в селе Александровском и Сере- бряковское училище возле Слипа — вот два очага, где дава- лось четырёхлетнее обучение подрастающей молодёжи. По- этому не удивительно, что навеянные военными событиями России, наш детский пыл строил в умах своих героев того времени, и этот героизм претворился в жизнь в драках между деревнями на колышках и на камнях, что в результате оставляло немало шрамов на головах и на теле подростков и даже взрослых.
Жизнь шла вперёд, надвигались большие события — ре- волюция. Эти события захватили и нас. Переворот произо- шёл и в школах. В национализированных домах Жеребцова организовалась школа второй ступени. При школах орга- низовались ученические комитеты, «комсоды»32. Мы иска- ли тогда [разные] формы работы, но события того времени подсказывали о необходимости проявлять заботу о питании детворы, о распределении обуви, одежды для более бедных ребят. Голод шёл над страной...
Гражданcкая война... Старшие ушли на фронт защищать молодую республику, а мы, десяти–четырнадцатилетние подростки, копали огороды, сажали картошку, овощи, до- бывали дрова, организовывали кухни при школах, выделяли дежурных от класса и в большую перемену ребята мчались в столовую, где были разложены по 2–3 картошины да по вось- мушке овсяного хлеба. С какой радостью и аппетитом унич- тожались завтраки, подчас и без соли, в наших молодых ор- ганизмах (соль была на вес золота).
Несмотря на голод и нищету, плохую одежду и обувь (ва- ленки в большинстве своём подшивались верёвочной оплёт- кой на подобие чунь), мы не отчаивались — революционный дух захватывал молодые сердца, вера в будущее вдохновляла на работу для счастливой жизни. И надо отдать справедли- вость, что старшие не отталкивали нас, подростков, а, наобо- рот, приближали к себе, втягивали в общественную работу. У меня никогда не изгладятся из памяти милые учителя Чай- ковский Федосий Кириллович, Тихвинская Александра Ива- новна, Иванов Иван Иванович, которые вместе с нами ра- ботали для блага будущего и, несмотря на летние каникулы, вместе с нами копали огороды, заготовляли дрова для школы.Большой радостью было для всех, когда помещичья усадьба Морозова по инициативе таких людей, как Лебедев, Со- колов Николай Яковлевич, Соловьёв Михаил Павлович, Аристов Евгений Евзапустадельянович33 и других была по- лучена в ведение населения и там организовался Народный дом им. Карла Маркса. Разве можно было себе представить не виденное нами ранее богатство, которое перешло в руки трудящихся. Мягкая позолоченная мебель, громадные зерка- ла, ковры, статуи, прекрасная библиотека. Всё поражало бо- гатством и роскошью, и мы, небольшие шалуны, робели при входе в здание и принимали вид маленьких серьёзных людей.
Старшие нас не бросали на произвол судьбы, а наоборот, учитель сельской школы Соколов Николай Яковлевич и Ми- хаил Арсеньевич Козлов создали из нас драмкружки и на сце- не Народного дома пошли спектакли: «Аленький цветочек», «Мальчик с пальчик», «Снегурочка» и другие, а взрослые ставили спектакли «На дне», «Бедность не порок», «Чайка» и другие. Население любило смотреть спектакли, посещения были всегда полные, спектакли шли платные, деньги шли на содержание здания.
Для порядка назначались дежурные, привлекались и мы, только больше всего нам приходилось пилить дрова, топить печи, мести полы, обтирать мебель, девушки мыли полы, окна, двери. Но девушек было тогда не много, так как родите- ли держали строго и не каждую отпускали из дома. На работе нас никто не понукал, мы сами с радостью делали всё что от нас требовалось и, чувствуя себя взрослыми, приятно ощу- щали, что делаем большое дело, которое несёт новое светлое человечеству.
На третьем этаже была комната, в которой начали засе- дать первые комсомольца Заволжского района. Мне ещё не было 14 лет, а я с завистью смотрел на первых комсомольцев, среди которых были: Вася Данилов, Михаил Соловьёв, Ми- хаил Жаворонков, Александр Подморин, Наташа Соколова, Леонид Якубовский, Зоя Подморина.
Недолго существовал Народный дом Карла Маркса. Там была организована коммуна «Восход», а для комсомольской организации был взят дом Жеребцова, где также помещался и сельсовет, во главе с председателем Г. Захаровым. Помеще- ние было явно недостаточным. Помню, в декабре 1919 года Михаил Жаворонков предложил мне вступить в комсомол, вместе со мной подавали заявления мои друзья детства Федя Ушаков и Саша Смирнов, секретарём ячейки тогда был Вася Данилов. Нас приняли в один день всех троих, а меня на пер- вом заседании избрали в состав президиума и поручили по- литпросветительскую работу. Конечно, я не знал, что нужно делать, но всё же составлялись планы работ. Составляли все вместе: Вася Данилов, Лёша Якубовский, Саша Подморин и я. Нам помогали в работе Соловьёв М. П., а иногда заглядывали к нам представители из гаража: Костя Банин, Яша Черепанов. Помню, больше всего было докладов по текущим вопросам.
Комсомольская организация росла. Помещение стало мало, да и не было клуба, тогда принялись ходатайствовать о передаче дачи Попёнова в ведение комсомольской органи- зации. Здесь в этом деле много приложили старания Миша Жаворонков, Яша Якубовский. Дача была передана комсо- молу, а также и второй дом — дача «Забава». Комсомольская организация наша тогда уже насчитывала до 30 человек и, кроме того, в клуб, организованный комсомолом, и получив- шим название им. Розы Люксембург, ходило много молодё- жи, которая в комсомол не вступала, но ютилась возле нас и принимала активное участие.
Нам тогда в работе много помогала партийная ячейка Кар- тонной фабрики «Возрождение», был партприкреплённый тов. Вильмус, директором фабрики был тов. Межоль — се- кретарь ячейки комсомола. Они помогали нам в реконструк- ции здания под клуб. И не забыть таких заботливых рабочих фабрики, как Правдухин Михаил, Сизов «дед», Прохоров Степан, которые вместе е нами строили сцену, за счёт терра- сы увеличивали зрительный зал, делали скамейки. Оборудо- вали сцену, доставали спортинвентарь, приобретали музы- кальные инструменты.
В приобретении спортинвентаря много помогал нам ин- структор кружка В. С. Бацкевич, Мы от общества «Сокол» привезли брусья, они были без параллелей, так их нам сдела- ли на Картонной фабрике рабочие. От клуба «Карла Маркса» мы забрали себе большой зелёный ковёр, на котором прово- дили занятия по борьбе. Мечтой нашей было обуть футболь- ную команду и одеть в форму. В этом деле нам опять помо- гали директор фабрики тов. Межоль и завхоз Вильмус. Они организовали для нас субботники на фабрике, где мы зарабо- тали денег и купили необходимое. <...>
А как весело и дружно проходили вечера танцев. Они обычно устраивались под баян. У нас частым гостем, а ино- гда и платили, был баянист Гена Коллеров. Заиграет вальс «Берёзка» или «На сопках Маньчжурии», плавно кружатся пары, лица живые, радостные и никто не обращает внима- ние что у девушки тряпочные туфли, а у ребят сапоги давно просят каши. А разве не хотелось нашим девушкам надеть на себя красивое платье или обуть хорошие ботинки. Смо- тришь в спектакле нашу героиню Валю Басову и в «Василисе Милентьевой» — она была, действительно, русской красави- цей. А Маруся Вознесенская, когда поёт соло —заслушаешь- ся на её голос и заглядишься на неподдельную русскую кра- соту. А уж пойдёт когда русская пляска, там смотри на Костю Рюмина, который оттаптывает колено за коленом, ноги не- вольно просятся в пляс. А уж если вышла в круг Маша Смир- нова, так залюбуешься на эту пару и тут позабыто всё: нужда, голод, забота.
Среди молодёжи были неграмотные, На клич ликвидации неграмотности при клубе были организованы «ликбезы». Преподаватель комсомолка Таня Пирожникова с честью вы- полняла свои обязанности. Учиться не стеснялись. Учились не только молодёжь, но и взрослые семейные. Ведь клуб был очаг новой культуры, и взрослые с охотой посещали его, а особенно, когда шли спектакли или концерты. Шли годы — росли комсомольцы, подрастала молодёжь, встал вопрос ор- ганизации пионеров. На эту работу была поставлена Соня Уткина и я. Помещение для отряда — дача «Забава», где ныне отделение милиции.
Следствием войны была беспризорность. Помню, в отряд к себе мы прибрали беспризорника Славу, который ездил на пароходах и, распевая жалобные песни, выпрашивал себе на пропитание. Ребята взяли его к себе в отряд, организовали ему постель, заботились о пище. Более недели жил у нас Сла- ва, но однажды, придя в отряд, мы обнаружили отсутствие нашего воспитанника, а уголки наши были разорённые. Так и не удалось нам найти подход к нашему воспитаннику.
По стране прошёл клич «На помощь голодающему Повол- жью». Здесь комсомол не оставался в стороне, устраивали спектакли, собирали продукты, деньги и, несмотря на то, что сами не доедали, всё же помогали голодающему Поволжью.
1-е мая 1920 года был не обычный праздник, а был объ- явлен Всероссийский субботник. Помню, когда сотни моло- дых людей, вооружённых лопатами, вилами, граблями, шли на чистку садов и парков. Крепко тогда потрудились.
В 1921 году коммуна «Восход» распалась и в здании усадь- бы Морозова был открыт сельскохозяйственный техникум, куда и я поступил учиться. При техникуме был интернат и проживание учащихся в нём было обязательным. В верх- нем стаже помещались девушки, а внизу — ребята. Здесь мы от голода были спасены, так как помимо получаемой пищи, каждый из нас под топчанами своих коек имел запасы ово- щей и какую замечательную патоку делали наши девчата из сахарной свёклы.
Коллектив в техникуме был дружный. Мы не только учи- лись, но и работали в техникуме сами, ломали баржи, рас- пиливали на дрова, кололи их и возили для техникума, сами ухаживали за скотиной, дежурили на кухне, готовили пищу, сами обрабатывали поля и огороды.
С мясом было трудновато, так и здесь кое-когда ухитря- лись приобрести. Среди нас был охотник Виктор Пахгле. Он однажды подбил повадившуюся к нам на огород лису. Обод- рали её и немногие знали, что вечером варилось на кухне.
Во всяком случае, наши друзья девчата с удовольствием ели мясо, воображая, что едят зайца, так как им не говорили, что это лисица; а то часто стреляли бекасинником34 по воробьям. Девчата потрошили и какое замечательное получалось жар- кое, даже косточек не оставалось — все переваривалось и уничтожалось в нашем организме.
Я не помню, были ли среди нас не комсомольцы. Возмож- но, были, но трудно разграничить было коллектив — на- сколько все были дружные, и все мероприятия проводили организованно. Да, вот помнятся наши девушки: сёстры На- лёвушкины, Саша Гусева, Лиля Невская, Нина Роземблюм. А также ребята, как Боря Царёв, Ваня Истратов, Федя Капу- стин, Лисицын, Паша Антонов, Толя Михайлов, Виктор Па- пле. Да, это были члены одной дружной семьи, которая умела учиться, работать, а кое-когда и пошутить.
В школе нам приходилось делать доклады, в основном, по событиям дней. Помню, как мне поручили доклад о Дне Па- рижской коммуны. Готовился я долго, обложил себя книгами со всех сторон, Написал тетрадь тезисов, много раз их пере- читывал, запоминая наизусть, но когда в большом зале вы- шел к столу, я, кажется, всё забыл, во всяком случае, прыгал от события к событию, чувствовал, что меня бросает в жар и пот, а вот догадаться чтобы прочесть записанные тезисы не мог — ведь это доклад, а не читка. Трудно достались мне име- на участников Парижской коммуны. А ещё трудней отвечать на вопросы, так как мысли мои были чем-то затуманены, и ясности вопросов я не понимал. По-моему, плохо был сделан доклад, а может и хорошо — не знаю.
Осенью 1921 года нас, комсомольцев, призвали на сбор ЧОНа35, поместили в белых казармах. Здание было со сплошь выбитыми стёклами, поэтому окна мы завешивали матраца- ми, было холодно. По-моему, смешно было смотреть на нас, когда шли, и винтовки, свешанные на ремнях, чуть ли не во- локлись по земле. Но мы изучали их, несли дежурство, кара- улили склады.
Учиться мне долго не пришлось, так как большая семья, а из работников был только один отец. Мне пришлось посту- пить на картонную фабрику в качестве рабочего. По комсо- мольской линии я тогда выполнял обязанности эконом-ра- ботника. Моей задачей была забота о молодых рабочих.
Шёл 1924-й — год, когда весь мир потрясла тяжёлая весть о смерти Владимира Ильича Ленина. Был сильный мороз около 30 градусов. Все собрались на площади против Пиро- говской больницы, горестные лица от великой утраты. Люди плакали навзрыд. На трибуне секретарь горкома Голидов, его пламенная с дрожью в голосе речь призывала к мужеству, к сплочению рядов вокруг партии. Сменялись ораторы, а тру- дящиеся стояли с обнажёнными головами и, кажется, не чув- ствовали мороза, так как внутренняя душевная дрожь была сильней крепкого мороза.
Комсомол ещё больше взялся за работу, пришлось восста- навливать разрушенные заводы. На долю наших комсомоль- цев выпала обязанность восстанавливать маслозавод. Устра- ивались субботники, чистили, скоблили полы, разгружали баржи. Десятки комсомольцев были направлены на работу на маслозавод, среди них Митя Красильников, Ершов, Саша Куликов и др.
Шёл НЭП, на горизонте появились бывшие люди, воспря- нули некоторые купцы, забегали буржуйчики и их дети, но комсомол твёрдо пошёл по своей дороге. Мы устраивали ве- чера, вели антирелигиозную работу: «Комсомольские рожде- ства», «Комсомольские пасхи».
Помню, на одной из комсомольских пасхах мне пришлось вести роль священника, а Лёше Уткину — дьякона. Обедня была составлена коллективно при главном участии наших молодых «попов»: Князева, Киселёва Миши, Кринина Дими- трия. Большим успехом пользовался спектакль «То, чего не было» (комедия Юрьина). Он шёл несколько раз при полном сборе. Наш клуб тогда вмещал до 300 человек.
Вот оглядываешься назад и думаешь: а всё же очень мно- го сделано было в наши годы. А путь-то ведь прошли сквозь войну и голод, сквозь разруху и нищету, да разве что могло остановить движение молодёжи, которая стремилась только вперёд к светлому будущему ради себя и ради нашего поко- ления.
Вот сейчас, когда встретишь седых, серебристых людей, когда видишь серебристые головы наших «юных» подруг — теперь матерей, воспитавших своих детей, а подчас и поте- рявших их в годы войны — когда вспоминаешь погибших друзей, то всё же хочется сказать: хотя нам было и тяжело, но потрудились не зря. Память о днях нашей работы останется на всю жизнь в сердцах нашей смены.
Список первых комсомольцев Заволжского района
1.Данилов В.
2.Соловьёв М.
3.Жаворонков М.
4.Подморин А.
5.Соколова Н.
6.Якубовский Л.
7.Подморина 3.
8.Кринин Д.
9.Гаврилов В.
10. Ушаков Ф.
11. Смирнов А.
12. Киселёв А.
13. Сахаров И.
14. Басова В.
15. Жигаленкова Т. 16. Фирсов И.
17.Образцов Ф.
18.Образцов П.
19.Круглов А.
20.Владимиров И.
21.Князев А.
22.Моисеева Т.
23.Гаврилова А.
24.Смирнова М.
25.Вознесенская М.
26.Михеев Д.
27.Стрелков В.
28.Соловьёва А.
29.Пирожников Т.
30.Соловьёва Варя
31.Костерин Борис
32.Козырев А.
33. Размустов А. 34. Шлагов Н. 35. Размустов М. 36. Горпы А.
37. Фёдоров Ф.
38. Тузов Н.
39. Григорьева Н. 40. Уткина С.
41. Голышева К.
Градусов К. П.
«Заволжье. Записки посадского жителя»
Человек, как известно, должен исполнить за свою жизнь четыре дела: построить дом, посадить дерево, воспитать сына. А ещё — написать книгу. Книга суть нравственный отчёт — необходимое условие, при котором от отца к сыну, от деда к внукам передаётся сознание фамильной чести и обя- занность хранить эту честь незапятнанной. А мне ещё хочет- ся воссоздать отдельные эпизоды, картины, сцены семейно- го, заволжского быта, малой моей родины.
Только берегись, сказано в Библии, и тщательней храни душу твою, чтобы тебе не забыть тех дел, которые видели глаза твои, и чтобы они не выходили из сердца твоего во все дни жизни твоей, и поведай о них сынам твоим и сынам сы- нов твоих. И ещё: про отцов помнить от века завещано.
Где родился, там и пригодился. Я не только «гожусь», но и горжусь Рыбной, как любовно называли в старину Рыбинск — обычную российскую глубинку с необычной историче- ской судьбой «бурлацкой столицы».
Есть за Волгой перекрёсток улиц Индустриальной и Ста- ро-Ершовской, а на нём домишко-присядыш под драночной крышей — гнездо моё родное. <...>
Здесь когда-то была деревня Старый Ёрш. А имя своё она получила от ручья Ёрш, ныне почти пересохшего. Самый что ни на есть центр дачной местности: песчаные почвы, целеб- ный воздух. И названия соответствующие: Заречная улица, Песочный переулок, Сосновый переулок.
На взгорке Соснового переулка — наискосок от двухэ- тажного особняка купцов Калошиных — у отца была дача. Сохранилась купчая на неё: «Продажа личным почётным гражданином Леонтием Лукичом Попёновым дантисту Пав- лу Михайловичу Битюцкому двух участков земли при дерев- не Ёрш по плану, составленному землемером Архаровым 20 апреля 1904 года, No 37, 58, 674,5 квадратных сажени за 100 рублей». После 1917 года дачу реквизировали.
Вверх по Волге — село Петровское, вниз — село Алексан- дровское, а между ними — напротив Спасо-Преображенско- го собора — Старый Ёрш. Изначальное Заволжье.
Уж так на Руси ведётся: переезжающие в город должны в драках заявить о себе, «заработать» авторитет. В каждой местности по-своему. Москва, значит, бьёт с носка. А у нас в Рыбне — поддых. Схлестнутся, бывало, ершовские с го- родскими. В Крещенье — на льду, в Троицу — на лодках по- середь Волги. Но завсегда по правилам: тяжёлого в руку не брать, до смерти не бить. Не то что нынче.
Вот и мологжане — переселенцы с затопленной Мологи — шебутные ребята: тоже кулачатся, утверждают себя на ули- цах, перевозе, танцах в Петровском парке. «Разгулялася Мо- лога, и в кармане молоток». Но верх держат ершовские — в родном доме, наверно, стены помогают.
...Уличные песни. Сколько слышим их от больших и, под- ражая, распеваем. При всей нецензурщине, уголовно-тюрем- ной «романтике» им не откажешь в известной образности, пусть и грубо-вульгарной: «Вот мчится пара по рубахе, по грязной, ситцевой, худой. Блоха тихонько напевала, а вошь качала головой». В моей мальчишеской голове какая-то чуд- ная мешанина из полублатных слов, выражений, куплетов и языка сказок, художественной литературы.
Родимая Старо-Ершовская! Сколько воды утекло, но жи- вёшь ты в душе моей. Отчётливо вижу тебя: деревянную, с раз- ноцветными резными наличниками, нестройными рядками крыш и дворов, с гладиолусами и астрами в палисадах. Не за- быть наши нехитрые забавы: весной — ловлю майских жуков, игру на припёке в «стукана» и «пристенок», лапту-вышибалов- ку; летом — первые дождевые жёлтопенистые лужи, по кото- рым мы, закатав штанины, а кто и в трусах, сля́ндаем37, сверкая пятками. Слышу коровье мычанье, звон подойников, разуда- лые гармонные переливы в шумные праздники. Помню хули- ганистых ребят, бойких и горделивых девчат, языкастых вос- троглазых старух, щедрых на подзатыльники внукам-неслухам.
Улица — школа. Просто так, незаметно, украдкой по ней не пройдёшь. Всё равно люди увидят тебя, окинут взглядом с ног до головы и сразу определят: хорошо идёшь или что- то непутёвое у тебя за душой. По глазам узнает улица, ка- кой у тебя настрой. Ты перед ней, как перед родной матерью, — весь на виду. Если честен, улица порадуется за тебя. Если подрастерял честь и совесть — строго осудит, окатит недове- рием, а то и совсем отвернётся — не в радость жизнь станет.
Продолжение следует...